— Граф, нелепое подозрение только укрепится, если мы решимся на подобный шаг, — возразил барон Фрайхарт. — При дворе сразу станет ясно: мы бежали, следовательно, виновны, бежали от справедливого возмездия…
— И кто вам сказал, барон, — прервал принц, — что это возмездие несправедливо; кто вам сказал, что юнкер действовал не в наших интересах?
— Господи Боже! — смутился Фрайхарт. — Вы хотите сказать, монсеньер, что вы внушили юнкеру мысль о герцоге?..
— Конечно нет, барон. Я здесь ни при чем, равно как вы, граф, или маркиз. Никто из нас ничего не знал. Но подумайте хорошенько! Неужели не догадываетесь? Чивителла, скажите кто инициатор?
Маркиз помрачнел.
— Армянин и никто другой.
— Он и никто другой, — повторил принц, выделяя каждое слово. — Наш друг и советчик, совершенно неизвестный при дворе. Он сделал это, сделал… для меня. Почему? Потому что презирает мое бессилие. Потому что он — сила, воля, дело! Между мной и троном стоят двое — ребенок и старый герцог. Ребенок в наших руках, полностью зависит от нас. И если бы герцог был убит, если бы…
Он замолчал, провел пальцами по лбу.
— Давайте вообразим последствия удачного покушения. Допустим, пуля пробила не рукав и спинку кресла, а сердце герцога. В юнкера вонзилась бы сотня клинков. Возможно его и пощадили бы… для процесса. Но тогда я, наследник, спешу во дворец. Процесс юнкера, — негодующие вопли, суматоха, торжественное обещание покарать преступника по всей строгости закона. Мнимое самоубийство в камере, побег за границу. И тогда… тогда…
Он перевел дыхание, нервно рассмеялся. Барон изумленно смотрел на него.
— Вы это несерьезно, надеюсь?
— Серьезно, несерьезно! Какая уж моя серьезность! Только мечты! Если бы… Если и если!
Барон заговорил грустным, подавленным голосом:
— Принц, вы не можете так рассуждать или даже мечтать. Если вы одобряете подобные действия, пусть предпринятые кем-то другим для вашего блага, вас следует назвать…
Он прервался, после паузы воскликнул взволнованно:
— Следует назвать… Боже, что я говорю!
Но принц Александр спокойно докончил за него:
— Убийцей, хотите вы сказать? Вам так трудно произнести это слово? Вспомните историю, барон. Вы несомненно найдете среди великих и выдающихся властителей многих претендентов на это звание. Только восседающих на троне судят не так строго. Не история, не люди, нет, властители дают, утверждают законы!
Он вскочил с кресла, быстрыми шагами пересек комнату, остановился, саркастически усмехнулся.
— Не волнуйтесь, барон, я не убийца. Даю вам слово, я не менее вас был ошеломлен случившимся.
Барон схватил его руку, склонился, желая поцеловать, но принц отдернул.
— Никогда подобная мысль не приходила мне в голову, и он… он подумал за меня, да еще так невозмутимо, словно речь шла об удалении занозы. Что я сделал реально? Ничего. Только предавался пустым мечтаниям.
— Вы сумели привлечь на свою сторону много европейских дворов, — заметил Фрайхарт.
— Ах, это получилось само собой, они просто увидели во мне подходящее орудие для своих интриг.
Граф Остен также постарался изменить умонастроение принца.
— Вам удалось завладеть юным наследником.
— Поймите, он это раньше замыслил и принялся действовать. А чего стоит записка, которую он мне подбросил, когда похитил и снова вернул ребенка! Нет, я ничего не сделал. Сидел сложа руки и ждал. Ждал. Герцог и вправду может умереть, он старый человек. Возможно и юный принц… всякое бывает. Я ждал и жду.
Его голова поникла, он бессильно опустился в кресло.
Граф Остен приблизился к нему.
— Больше ждать нельзя. Надо принять решение.
Принц громко рассмеялся.
— Вы тоже не понимаете. Решать, действовать… И на что, по-вашему, я должен решиться?
— Я уже говорил. Седлать коней, уезжать немедленно!
— Ни в коем случае, монсеньер, — взмолился Фрайхарт, — мы потеряем все!
— Уезжать… не уезжать… — устало отмахнулся принц Александр. — Не знаю. Вы оба правы и неправы. А невинному, между тем, угрожает гибель.
Чивителла все это время сидел молча. Услышав последнюю фразу, поднялся.
— Наконец-то вспомнили о юнкере. Я думал, вы уже забыли. Полагаю, помочь ему — наша первая забота.
— Каким образом? — спросил Фрайхарт.
Принц Александр повернулся к маркизу.
— Человек, пославший юнкера на смерть, может спасти его при желании. Неужели ему трудней похитить юнкера из герцогского каземата, чем ребенка из комнаты нашего дома?
— Сиятельный принц, — нахмурился маркиз, — нижайше прошу меня простить, но вы хотите… хотите… опять ждать. Ждать, чтобы кто-то что-то сделал. Если я не обманываюсь, только что раздавались ваши жалобы на собственную нерешительность и бездеятельность. И сейчас, при насущной необходимости… то же самое.
Принц поморщился.
— Вы правы, черт возьми!
— Мы здесь — ваши руки, ваши инструменты, мы готовы работать для вас. Вы разрешили мне, монсеньер, думать и действовать на свой манер. Я знаю, какой выкуп предложить старому герцогу за юнкера. Вы даете мне полномочия?
— Не представляя вашего плана? Хотя постойте, все понятно! Вы намерены предложить ему юного принца!
Чивителла поклонился.
— Вы угадали. Это доказывает сходство наших мыслей. И доказывает ваше согласие и готовность действовать. Итак, вы даете разрешение, принц?
— Да. Спасайте юнкера.
* * *
Поздно вечером Чивителла отыскал неаполитанского посла — их еще в Венеции связывала тесная дружба. Следующим утром посол испросил аудиенцию для себя и маркиза; долго ждать не заставили и провели на галерею, где герцог упражнялся в стрельбе.
— Ваше высочество, — начал маркиз, — я пришел просить за жизнь моего несчастного друга.
Он трогательно поведал о своем отношении к юнкеру. Герцог слушал терпеливо. Чивителла приободрился, изобразил в пламенной речи невыносимые переживания молодого Цедвица, коснулся дружбы герцога с отцом юнкера, говорил об ужасающей тяжести, что давила юнкера все эти годы. Он восхвалял его чистое, открытое сердце, мужество, преданность.
Герцог наконец прервал его:
— Судя по вашим словам, маркиз, это прямо ангел какой-то! И, однако, он изменил своей вере; его отец в гробу перевернется, узнав о подвиге сынка!
— Вы заблуждаетесь, ваше высочество. Ни барон фон Фрайхарт, ни юнкер фон Цедвиц своей вере не изменяли.
— Так ли? — герцог проницательно посмотрел на собеседника.
— Вы легко в этом убедитесь, сир, — невозмутимо ответствовал Чивителла. — Достаточно спросить пастора церкви Святого Духа; не знаю, как его зовут, но знаю точно: упомянутые лица причащаются там каждое воскресенье.
