Однако пожилой даме он в живот стрелять не стал. Он спустил ее с лестницы, примотав к креслу-каталке электропроводом.
Тесс вышла из «Ю-Тьюб» и, «кликнув» Ричарда Уидмарка, увидела то, что и ожидала, уже находясь под впечатлением от короткого клипа. Хоть Уидмарк в дальнейшем и сыграл множество героических ролей, известен он стал в основном благодаря «Поцелую смерти» и улыбчивому психу Томми Удо.
— Вот так, — сказала Тесс. — Иногда сигара оказывается просто сигарой.
— Что это значит? — переспросил Фрицик с подоконника, где он нежился на солнышке.
— Это значит, что Рамона, вероятно, влюбилась в него, восхищенная его ролью смелого шерифа, или отважного капитана военного корабля, или еще кого-нибудь, на них похожего.
— Должно быть, так, — согласился Фрицик, — потому что, если ты права насчет ее сексуальной ориентации, она вряд ли в восторге от мужчин, убивающих старух в креслах-каталках.
— Разумеется, так и есть. Правильно мыслишь, Фрицик.
— Но ведь ты можешь и ошибаться, — скептически взглянув на Тесс, сказал кот.
— Даже если и так, — возразила Тесс, — уроды-психопаты никого не привлекают.
Она тут же поняла, что сказала чушь. Если бы психи людей не привлекали, не было бы фильмов об уроде в хоккейной маске или об обгоревшей жертве с ножницами вместо пальцев. Однако Фрицик вежливо воздержался от усмешки.
— Даже не думай, — предупредила Тесс. — Не забывай, кто тебя кормит.
В поисках информации о Рамоне Норвил она открыла «Гугл», получила сорок четыре тысячи ответов, добавила название города Чикопи и получила более удобоваримые тысячу двести (большинство ссылок — она не сомневалась — просто случайные совпадения). Первое соответствие нашлось в местной газете Чикопи «Уикли римайндер» и непосредственно касалось Тесс: «ХОЗЯЙКА БИБЛИОТЕКИ РАМОНА НОРВИЛ ПРИГЛАШАЕТ В ПЯТНИЦУ НА „УИЛЛОУ-ГРОУВ“».
— А вот и я — заезжая звезда, — пробормотала Тесс. — Ура, Тесса Джин. А теперь давайте-ка взглянем на актрису, исполнявшую роль второго плана. — Однако единственной фотографией в конце статейки оказалось ее собственное фото: она с обнаженными плечами — снимок, который всегда рассылала работавшая у нее по совместительству ассистентка. Поморщив нос, Тесс вернулась в «Гугл», не совсем понимая, зачем ей вновь понадобилось смотреть на Рамону, но четко осознавая свое желание. Отыскав наконец фото библиотекарши, она увидела то, что подсказывало ей подсознание — по крайней мере судя по замечаниям «Тома» по дороге домой.
Там была статья в «Уикли римайндер» от третьего августа. «„БРАУН БЭГГЕРЗ“ ОБЪЯВЛЯЮТ ОСЕННЮЮ ПРОГРАММУ ВЫСТУПЛЕНИЙ», — гласил заголовок. Ниже, на ступеньках библиотеки стояла Рамона Норвил; она улыбалась, жмурясь на солнце. Снимок был неудачный, сделанный каким-то не особенно одаренным приглашенным фотографом, с неудачно (не исключено, что так бывало всегда) подобранной Рамоной одеждой. В мужского кроя блейзере она казалась мощной, как профессиональный футболист. Коричневые туфли без каблуков напоминали уродливые плоскодонки. А чересчур обтягивающие серые брюки подчеркивали то, что Тесс со школьными подругами в свое время называли «суперпопой».
— Просто охренеть! — невольно воскликнула она. У нее даже горло перехватило от негодования. — Ты только посмотри, Фрицик!
Кот не пошел смотреть и ничего не ответил — а как он мог, если она настолько обалдела, что на время утратила способность говорить за него.
Сначала убедись в том, что ты действительно видишь, сказала она себе. Ты пережила жуткое потрясение, Тесса Джин, пожалуй, худшее из того, что может пережить женщина. Это было примерно как услышать в кабинете врача смертельный диагноз. Так что не спеши.
Закрыв глаза, она представила человека из синего «форда» с фарами, обклеенными «Бондо». Поначалу он показался ей таким приветливым. Не ожидали встретить здесь, на задворках, веселого зеленого великана, а?
Только он не был зеленым — эта загорелая туша не ездила в своем пикапе, а практически надевала его на себя.
Рамона Норвил — пусть не водила-громила, но, определенно, громила-библиотекарь — слишком стара, чтобы сойти за его сестру. А то, что она теперь лесбиянка, вовсе не означало, что она предпочитала всегда женщин, ибо сходство казалось поразительным.
Если я все еще готова верить своим глазам, то передо мной — фото матери насильника.
Тесс пошла на кухню и выпила воды, однако это не помогло. В буфете с незапамятных времен стояло полбутылки текилы. Она достала ее, подумала насчет стакана, затем просто пригубила из горлышка. Текила обожгла рот и горло, но эффект возымела. Решив, что надо бы добавить, она быстро сделала новый глоток и водворила бутылку на место. Напиваться Тесс не собиралась. Сейчас ей как никогда нужно было иметь трезвую голову.
Гнев — величайший праведный гнев — объял ее точно жар, однако жар подобной силы испытывать ей еще не доводилось. Он распространялся будто некая таинственная сыворотка, от которой справа все у Тесс холодело, а слева, там, где билось сердце, пылало. Голова же оставалась ясной. А после текилы Тесс думалось даже лучше.
Она несколько раз быстро обошла кухню, массируя синяки на шее, и даже не заметила, что ходит кругами точно так же, как у заброшенного магазина, выбравшись из трубы, куда Громила засунул ее как в могилу. Неужели Рамона Норвил могла отправить ее, Тесс, в качестве некоего жертвоприношения своему психически ненормальному сыну? Разве такое возможно? Нет. Могла ли Тесс вообще быть уверена в том, что эти двое — мать с сыном? Ведь у нее была лишь одна фотография плохого качества и обрывочные воспоминания о Громиле.
Но память-то у меня хорошая. В особенности на лица.
Это она так считала, но так, вероятно, все считают, разве нет?
Все это полный бред. И тебе следует это признать.
Она признавала, но ей доводилось узнавать о, казалось бы, совершенно невероятных преступлениях в передачах типа криминальной хроники. Владелицы жилого дома в Сан-Франциско, например, на протяжении долгих лет ради социальных пособий убивали своих престарелых постояльцев и закапывали их на заднем дворе; пилот одной из авиакомпаний убил свою жену и заморозил тело, чтобы распилить на пилораме у себя за гаражом; мужчина облил бензином собственных детей и зажарил как кур, только чтобы не отдавать их на попечение жены по решению суда. Женщина, отправлявшая своему сыну его будущих жертв, представлялась чем-то жутким, почти невероятным… но не невозможным. Когда речь шла о темных сторонах человеческой души, простор для воображения был неограничен.
