Директор Ардай вопрос проигнорировал. Он пристально смотрел на Клая.
— Что произошло вчера, когда вы с Томом находились на заправочной станции? Я думаю, сейчас вы так выглядите именно из-за того, что произошло там.
— Да? А как я сейчас выгляжу?
— Как зверь, почувствовавший западню. Эти двое на улице видели вас?
— Не совсем так, — ответил Клай. Не нравилось ему, что его называют зверем, но он не мог утверждать, что чем-то от него отличается: кислород и пища — внутрь, углекислый газ и дерьмо — наружу, чем не зверь?
Директор начал нервно потирать левый бок. По мнению Клая, этот его жест, как и многие другие, отдавал излишней театральностью. Не то чтобы он играл на публику, но его должны были увидеть и на галерке аудитории.
— А как?
И поскольку теперь не имело смысла ограждать остальных от излишних волнений, Клай во всех подробностях рассказал директору обо всем, что они увидели и услышали в офисе заправочной станции: о драке за коробку лежалых сладостей, которая переросла во что-то еще. Рассказал о подрагивающих листах бумаги на столе, о частичках пепла, которые кружили по пепельнице, как кружит вода в ванне на входе в сливное отверстие, о позвякивающих ключах, о выпавшем из гнезда пистолете заправочного шланга.
— Я это видел, — подтвердил Джордан, и Алиса кивнула.
Том упомянул о том, что ему стало трудно дышать, и Клай согласился. Оба попытались объяснить свои ощущения того, что в воздухе копилась какая-то неведомая энергия. Клай сказал, что такое бывает перед грозой. Том, по его словам, почувствовал, что воздух стал более вязким и очень тяжелым.
— Потом он позволил ей взять пару этих гребаных печений, и напряжение рассеялось, — добавил Том. — Частички пепла перестали кружить по пепельнице, ключи перестали звякать, воздух стал прежним. — Он посмотрел на Клая в ожидании подтверждения. Клай кивнул.
— Почему вы не рассказали нам этого раньше? — спросила Алиса.
— Потому что это ничего бы не изменило, — ответил Клай. — Мы в любом случае сожгли бы это гнездо.
— Да, — кивнул Том.
— Вы думаете, что мобилопсихи превращаются в псиоников? — неожиданно спросил Джордан.
— Я не знаю, что означает это слово, Джордан, — признался Том.
— Во-первых, это люди, которые могут передвигать предметы, подумав об этом или случайно, когда эмоции выходят из-под контроля. Только такие способности псиоников, как телекинез и левитация…
— Левитация? — чуть ли не рявкнула Алиса.
Джордан не обратил внимания на ее вопрос.
— …всего лишь ветви. А ствол псионического дерева — телепатия, и этого вы боитесь, не так ли? Телепатии?
Пальцы Тома прошлись по тому месту над верхней губой, где от половины усов осталась только покрасневшая кожа.
— Ну, такая мысль приходила мне в голову. — Он помолчал. — Может, в этом что-то есть. Не знаю.
Джордан проигнорировал и эти реплики.
— Допустим, они изменяются. Становятся настоящими телепатами, не просто зомби со стадным инстинктом. И что из этого следует? Стадо Гейтенской академии мертво, и все они умерли, не зная, кто их сжег, потому что умерли они в том состоянии, которое заменяет им сон. А следовательно, если вы тревожитесь из-за того, что они могли телепатически передать ваши имена и описания себе подобным в окрестные штаты Новой Англии, то можете расслабиться.
— Джордан… — начал директор. Он все еще тер бок.
— Сэр? С вами все в порядке?
— Да. Принеси мой зантак[106] из ванной, хорошо? И минеральной воды. Хороший мальчик.
Джордан поспешил к двери.
— Не язва, сэр? — спросил Том.
— Нет, — ответил директор. — Стресс. Давний… нельзя сказать друг… знакомец?
— С сердцем у вас все нормально? — понизив голос, спросила Алиса.
— Полагаю, что да, — ответил директор, продемонстрировав зубы в беззаботной улыбке. — Если зантак не поможет, возможно, придется задуматься и о сердце… но пока зантак всегда помогал, а кому нужны лишние хлопоты, если и без них забот хватает. Спасибо, Джордан.
— Всегда рад помочь, сэр. — Мальчик с всегдашней улыбкой протянул ему стакан воды и таблетку.
— Я думаю, тебе лучше уйти с ними, — сказал Ардай, проглотив лекарство.
— Сэр, при всем уважении к вам, скажу лишь, что они никак не могут узнать, что здесь произошло, никоим образом.
Директор вопросительно глянул на Тома и Клая. Том поднял руки. Клай пожал плечами. Он мог высказать вслух все, что чувствовал, озвучить мысль, которую они и так знали: Мы допустили ошибку, а оставаясь здесь, усугубляли ее, — но не видел в этом смысла. На лице Джордана читалось упрямство, под которым прятался смертельный страх. Переубедить его не представлялось возможным. Кроме того, вновь наступил день. А дни принадлежали им.
Он взъерошил Джордану волосы.
— Если ты так говоришь, Джордан, я пойду подремлю часок-другой.
На лице Джордана отразилось облегчение.
— Хорошая идея, сэр. Думаю, я последую вашему примеру.
— А я перед сном выпью кружку всемирно известного чуть теплого какао Читэм-Лодж, — сказал Том. — А потом скорее всего сбрею то, что осталось от моих усов. Стенания и вопли, которые вы услышите, будут моими.
— Могу я посмотреть? — спросила Алиса. — Всегда мечтала увидеть, как стенает и вопит взрослый мужчина.
Клай и Том соседствовали в маленькой спальне на третьем этаже. Алисе выделили единственную оставшуюся на втором. Когда Клай снимал кроссовки, в дверь тихонько постучали, и в спальню, не дожидаясь ответа, вошел директор. На скулах горели два пятна румянца, но в остальном лицо было мертвенно-бледным.
— Вы в порядке? — Клай встал. — Все-таки сердце, да?
— Я рад, что вы задали этот вопрос, — ответил директор. — У меня не было уверенности, что посаженное мною зернышко дало всходы, но, похоже, дало. — Он обернулся, посмотрел в коридор, потом прикрыл дверь концом трости. — Слушайте внимательно, мистер Ридделл… Клай… и не задавайте вопросов, если только не сочтете, что без них совершенно невозможно обойтись. Я собираюсь сделать так, чтобы во второй половине этого дня или ранним вечером меня нашли мертвым в постели, и вы скажете, что, разумеется, у меня не выдержало сердце, а причиной стало то, что мы сделали прошлой ночью. Вы понимаете?
Клай кивнул. Он понимал, но сдержал протесты, готовые сорваться с кончика языка. Они были бы уместны в прежнем мире, но не в этом. Он знал, почему директор предлагал то, что предлагал.
— Если Джордан заподозрит, что я покончил с собой, чтобы освободить его от священной обязанности, как он, с присущей мальчишкам восторженностью, себе это представляет, он тоже может наложить на себя руки. Или по меньшей мере впадет, как говорили взрослые в моем детстве, в черную тоску. В любом случае он будет глубоко скорбеть обо мне, но это допустимо. А вот убежденность в том, что я покончил жизнь самоубийством, не позволит ему покинуть Гейтен. Вы это понимаете?
