— Давай сюда. Данило тобой займется. Данило, не забывай: ты должен сделать мою подругу красивой, но не красивее меня! — Хихикнув, сказала Мими.
— Да, кстати, извини, что я пропустила... э-э... купание, — сказала Блисс, пытаясь скрыть неловкость.
— Да ничего страшного. Сейчас ты здесь, и это главное, — с ослепительной улыбкой произнесла Мими.
Блисс подумала, что Мими Форс не меняется: она все так же тщеславна, самодовольна и эгоцентрична. Или, быть может, она просто сама не своя от волнения перед заключением уз.
Надвигающееся событие вызывало у Блисс беспокойство. Она надеялась, что заключение уз пройдет быстро и она сумеет ускользнуть от всех. После того столкновения с Посетителем девушка никак не могла избавиться от потрясения и боялась, что находиться рядом с ней опасно. Нет, пока она в своем уме, она никогда — никогда! — не убьет свою лучшую подругу. Надо убедить Шайлер как можно скорее уехать из Нью-Йорка. Чем дольше Шайлер остается в городе, тем большая опасность ей грозит. Она, Блисс, должна спасти подругу... и от себя в том числе. Но пока что она не придумала, как это сделать, как поговорить с Шайлер, чтобы об этом не узнал Посетитель.
Во всяком случае, Блисс знала, что Шайлер не пойдет на заключение уз к Мими, так что хотя бы сегодня об этом можно не волноваться. Передышка небольшая, но приятная. Но все-таки Блисс нервничала.
Парикмахер распрямил ей волосы и наложил на лицо такой слой макияжа, что Блисс, взглянув в зеркало, едва узнала себя. Распрямленные волосы сделались намного длиннее и доставали почти до талии, а лицо стало образцом совершенства, хотя искусственный загар и придал ему слегка оранжеватый оттенок. Блисс поймала такси и отправилась домой переодеться в предназначенное для этого события открытое черное платье. Идеальный наряд для подружки невесты — ничего, что отвлекало бы внимание от того чудного видения, которое будет являть собою Мими.
В пентхаусе Блисс еще раз оглядела себя в зеркало и попыталась как-то затушевать искусственный загар на щеках. Где же Дилан? Она понимала, что Посетитель не пускает Дилана к ней, и ненавидела его за это еще сильнее. Вдруг Дилана где-то удерживают? Причиняют ему боль? Это она во всем виновата или нет? Как с ней это случилось? Что она может сделать? Иногда Блисс начинало казаться, будто она на самом деле сходит сума.
Взглянув на себя в зеркало, девушка заметила, что на ней все еще то изумрудное ожерелье, которое ей два года назад дал Форсайт и которое она носила не снимая. Проклятие Люцифера. Блисс коснулась холодного камня и с огромным усилием сняла с себя украшение. Она не желала терпеть при себе ничего, связанного с ее отцом. Девушка швырнула ожерелье на стол в гардеробной. Ей казалось, будто камень оставил отметину на коже, но, конечно же, это было всего лишь игрой воображения.
И поговорить теперь не с кем. Ни Дилана, ни Шайлер. Она действительно осталась одна. Блисс вышла из комнаты и обнаружила букет, доставленный сегодня утром от флориста Мими. Огромный букет белых лилий. Девушка взяла его — и наткнулась на спрятанный среди цветов конвертик. На нем было написано ее имя.
Блисс открыла конверт. Внутри лежала тонкая полоска стекла. Когда Блисс прикоснулась к ней, стекляшка внезапно превратилась в меч.
— Что это за... — произнесла Блисс, неловко держа букет и меч.
Она положила цветы и присмотрелась к мечу повнимательнее. Он выглядел знакомым. Это был меч Михаила. Тот самый меч, которым воспользовалась Джордан, когда пыталась заколоть ее. Откуда он здесь?
Когда девушка положила меч, он снова превратился в стекляшку. Блисс не могла просто оставить его здесь. Она сунула его обратно в букет и отправилась на церемонию.
ШАЙЛЕР
«Что я здесь делаю?» — удивилась сама себе Шайлер.
Ей следовало бы сейчас быть дома, работать над новыми книгами и документами, которые Оливер нарыл в Хранилище. Оливер просил, чтобы Шайлер просмотрела некоторые найденные им досье и сразу же позвонила ему. Но вместо этого ноги понесли ее в верхнюю часть города. Она прошла восемьдесят кварталов до пересечения Соборной и Амстердам-авеню.
«Я должна увидеть это своими глазами. Я хочу увидеть его в последний раз, прежде чем он окажется связан с Мими. Как только он будет принадлежать ей, я уйду».
В те времена, когда Шайлер жила на Риверсайд-драйв, она часто ходила на воскресную службу в собор Иоанна Богослова. Корделия предпочитала свою церковь на Пятой авеню, но Шайлер питала слабость к этому неоготическому собору, который начали строить в 1892 году, но так до сих пор и не завершили строительство. Сколько Шайлер себя помнила, южная башня всегда была в строительных лесах, а на части фасада все еще недоставало каменной резьбы.
Каждый год при праздновании Дня святого Франциска в соборе устраивали настоящее благословение животных. Шайлер помнила, какая это была радость, видеть всех этих зверей и птиц, включая слона из цирка, норвежского северного оленя, верблюда и беркута. Несколько раз она брала с собой на благословение Бьюти. Шайлер надеялась, что бладхаунду неплохо живется дома, в обществе Хэтти и Юлиуса.
Шайлер подошла к собору и остановилась, глядя, как вереница черных лимузинов и желтых такси выпускает множество разнаряженных гостей. Гости весело приветствовали друг друга. Среди собравшихся царило приподнятое настроение. Голубая кровь явилась отпраздновать один из самых священных своих ритуалов.
Солнце клонилось к горизонту. Церемония должна была начаться после заката. Шайлер замешкалась на улице. Надо уходить. Она не имеет права находиться здесь. Ее даже не приглашали. Плохая была идея — приходить сюда. Здесь же полно Голубой крови, а ей вроде как нужно скрываться. Но Шайлер ничего не могла с собою поделать. Вопреки всем доводам рассудка она двинулась ко входу в собор. Она должна была увидеть это собственными глазами. Может быть, тогда она избавится от нынешних своих чувств. Если она увидит Джека, связанного узами с Мими, убедится, что они счастливы вместе, может, тогда ее сердце начнет исцеляться.
Шайлер проскользнула сквозь боковую дверь и уселась на место за колонной. Оркестр играл Штрауса; пахло ладаном. Гости перешептывались, ожидая начала церемонии.
Джек уже стоял у алтаря. В смокинге он выглядел невероятно эффектно. Когда Шайлер вошла, он поднял голову, и девушка почувствовала его взгляд, невзирая на все разделяющее их пространство. В глазах его вспыхнула надежда. Шайлер съежилась на сиденье.
«Он не может... Мне не следовало...»
