— Плоть, — продолжает Томас, и на лице загораются глаза. Он с одобрением смотрит на Морфана, а затем продолжает: — Он пожиратель плоти. А она — это сила. Сама суть. Поедая твоего отца, вместе с плотью он получал еще и его силу, — он смотрит на мое атаме, словно никогда прежде не видел. — Кас, это то, что ты называл родственной связью. Теперь оно связано с ним. Нож подпитывает этого призрака.
— Нет, — слабо возражаю я. Томас смотрит на меня с беспомощным, чувствующим вину выражением на лице, пытаясь доказать мне, что я не специально вел себя подобным образом.
— Подождите, — вмешивается в разговор Кармел. — Вы хотите сказать, что у этого существа теперь присутствует частички душ Уилла и Чейза? Он что, носит их в себе теперь постоянно? — она выглядит напуганной.
Я опускаю взгляд на атаме. С его помощью я отправлял дюжины призраков в далекое плаванье. Теперь я понимаю, что Томас и Морфан правы. Так куда же на самом деле я отправлял этих проклятых призраков? Нет желания об этом рассуждать. За моими закрытыми веками проносятся лица убитых мною призраков. Я вижу их чувства неуверенности и злобы, наполненные болью. В голове проносятся глаза того автостопщика, пытающегося попасть к своей девушке. Не могу с уверенностью сказать, дарил ли я им вечный покой. Не знаю, но надеюсь на это. Я уверен, что не хотел делать этого.
— Это невозможно, — в конце концов, выдавливаю из себя я. — Нож не может быть связан с мертвыми. Он должен был всего лишь убивать, а не кормить то чудовище.
— Малыш, в твоих руках не Святой Грааль, — говорит Морфан. — Его создали много лет назад с заключенной в него силой, о которой невозможно забыть. Даже если ты использовал его в благих целях, это не означает того, для чего он был создан в действительности. Это не значит, что в нем бурлит вся сила, которую он способен использовать. Как бы то ни было, тогда твой отец владел им, а теперь нет. С каждым убитым призраком ты делал существо только сильнее. Он — пожиратель плоти. Колдун. Собиратель душ.
Из-за подобных догадок мне захотелось стать снова ребенком. Почему же моя мама не обзывает их законченными лжецами? Буквально не заставит их по-настоящему выпрыгнуть из штанов? Но она молчаливо наблюдает за нами, всех внимательно слушая и не возражая.
— Ты утверждаешь, что все это время он находился со мной, — я чувствую себя нехорошо.
— Я лишь полагаю, что нож, словно еще одна вещица, которую мы принесли в магазин. Оно было всегда с ним, — Морфан мрачно смотрит на Анну: — И теперь он желает забрать ее с собой.
— Почему же не сделает этого самостоятельно? — утомленно спрашиваю я. — Он ведь пожиратель плоти, так? Тогда почему он нуждается в моей помощи?
— Потому что я не плоть, — отвечает Анна. — Если бы была ею, сгнила бы давно уже.
— Говоря начистоту, — подмечает Кармел, — она права. Если бы у призраков имелась материальная оболочка, они бы походили на зомби, не так ли?
Я машу рукой в сторону Анны. Перед глазами немного вращается комната, когда я ощущаю ее руку вокруг своей талии.
— Разве это сейчас имеет значение? — спрашивает Анна. — Что сделано, то сделано. Этот разговор не может подождать?
Она говорит так, пытаясь помочь мне. В ее тоне слышится беспокойство. Я смотрю на нее с благодарностью… Все еще оставаясь на моей стороне в своем белом, полном надежд платье, она выглядит бледной и утонченной, но никто из нас и мысли не допустит, что она слабая. По мнению колдуна, она, должно быть, смотрится точно праздничный ужин столетия. И, скорее всего, надеется, что она станет его освобождением.
— Я собираюсь покончить с ним, — сообщаю я.
— Тебе придется это сделать, — откликается Морфан. — Если хочешь остаться в живых.
Звучит не очень приятно:
— Что ты имеешь в виду?
— Я не специализируюсь на колдовстве. Я сталкивался с этим почти шесть лет назад, вернее, с Юлианом Баптистом. Но даже если бы сейчас и практиковал это занятие, все равно не смог расколдовать тебя. Я могу только противостоять ему, выиграв немного времени. На самом деле, очень мало. Ты умрешь до рассвета, если не сделаешь то, чего он просит. Либо же пока ты не убьешь его первым.
Я чувствую, как рядом со мной напрягается Анна, а мама накрывает ладошкой рот и начинает плакать.
Умру до рассвета. Ладно, допустим. Пока еще со мной все хорошо, если не считать скверного запаха моего тела.
— Что со мной произойдет на самом деле? — спрашиваю я.
— Не знаю, — отвечает Морфан. — Либо ты умрешь естественной, человеческой смертью, либо она примет форму отравления. В любом случае, думаю, твои органы прекратят свою работу через несколько часов. До тех пор пока мы его не уничтожим, либо же пока не убьешь ее, — головой он указывает на Анну, в то время как она сжимает мою руку.
— Даже не думай об этом, — обращаюсь я к ней. — Я никогда не пойду на его уговоры и не поступлюсь какому-то фокусу суицидального призрака.
Она поднимает подбородок.
— Я не собиралась оспаривать твое решение, — говорит она. — Если ты уничтожишь меня, оно станет только сильнее, а затем оно вернется и тебя убьет.
— Так что же нам делать? — спрашивает Томас.
Мне не особо нравится быть лидером. У меня мало практики в этом вопросе, поэтому мне гораздо удобнее рисковать своей шкурой, а не близкими. Но так оно и есть. Сейчас нет времени отговариваться или сомневаться в правильности решения. По тысячу раз я представлял себе, как меня побеждают, но на деле, оказалось, совсем не так. Тем не менее, хорошо, что я не один сражаюсь.
Я смотрю на Анну.
— Сражение разворачивается на нашей территории, — говорю я. — Поэтому мы воспользуемся техникой «rope-a-dope»[53].
В такой вялой операции я никогда еще не участвовал. Мы плетемся в караване машин, втиснувшись в наполовину разрушившиеся автомобили, оставляющие темный след выхлопных газов, и пытаемся понять, готовы ли мы осуществить задуманное. Я еще не объяснил, как работает техника «rope-a-dope»/ Но? думаю, Морфан и Томас догадываются, о чем идет речь.
На улице тускнеет, и лучи, освещая нас с боковой стороны, приобретают золотистый оттенок, готовясь окрасить ими закат. Мы положили в машину все, что понадобится позже: половину оккультных товаров из магазина упаковали в Темпо Томаса, а другую — в пикап Шевроле Морфана. А я тем временем размышляю о кочующих диких племенах и о том, смогли бы они через час все вместе добраться до г. Буффало. Когда на людей начинает одновременно сваливаться так много дерьма?
Когда мы подъезжаем к дому Анны, то выходим и тащим с собой столько вещей, сколько можем. Это место я назвал тогда «нашей территорией». Так как мой дом теперь осквернен присутствием одного призрака, а магазин расположен слишком близко к остальной части населения. Я упомянул о неспокойных духах Морфану, но он, кажется, считает, что они тотчас удерут в темный угол, когда увидят так много ведьм одновременно. Я поверю ему на слово.
