что тут с чудовищами после святой водички случается?
Положение спасла Рен, завопив очень громко, противно, но представительно:
– Дорогу наследному принцу!
Я вскинула голову и приняла важный вид: мол, ну и что, что одежды на мне попроще, – я, может, инкогнито. А так глядите: принц. Не верите? Да как вы, чернь, смеете во мне сомневаться?
Невероятно, но это сработало. Люди расступились, а потом даже упали ниц, образовав узкий коридор, по которому величаво прошла я, а за мной – Рен, недовольно зыркая вокруг. Так нас провожали до самого дворца.
Вот не понимаю я народ: когда император своих братьев из окон выкидывал – это, значит, было нормально, а когда я с нежитью договаривалась и творила, между прочим, справедливость, – это прямо жуть как странно, а может, даже грешно.
Главное, что все получилось. По дворцу тоже поползли слухи – министры, как и народ, сложили два и два, только сумму получили немного другую. Я явилась без приглашения к еще пятерым, и видели бы вы их лица! Бедняги! Словно я их на горячих углях танцевать заставила.
– Господин, вы ищете смерти, – говорили они, а сами прятали глаза. – Будет буря.
– Укроетесь, пока гроза молодые деревья ломает? – подхватывала я. – Смотрите, как бы гроза потом не сломала вас, вместе со старым кленом. А то всякое бывает.
Сегодня мне тоже ничего определенного не сказали, так что я с чистым сердцем оставила у министров могильную землю и прах. Во-первых, я юрэй обещала, во-вторых – эти тру́сы были мне невероятно противны. Ах, император страшный; ах, принц тоже почему-то озверел. А может, это и не он вовсе, а совпадение и те умершие наместники просто чем-то отравились? Ничего, еще пятеро сдохнут этой ночью, и мы посмотрим, какое это совпадение, сморчки трусливые. Тьфу на вас!
Поговаривают, резко выросли в цене амулеты от нечистой силы, а за раба-колдуна на черном рынке такую цену дают – просто держись! Давайте-давайте, не помогут они вам – от совести не спрячешься. Мерзавцы, сначала наплодили нежить, а потом… Ну и черт с вами!
Днем на обед – еще раньше матушки – меня позвал император. Этого следовало ожидать, и я думала, что, как приду, в меня полетит чаша с рисом или вином. Ну хотя бы светильник!
Нет, Его Величество встретил меня ласково, как настоящий заботливый отец. Подкладывал любимые блюда, улыбался, глядел задумчиво, а у меня вдруг резко пропал аппетит. У наших ног крутилась белая кошка, которой я незаметно все куски и скармливала. Император, конечно, это видел.
Он очень удивил меня, когда отбросил фальшивую нежность и прямо спросил:
– Ичи, чего ты хочешь?
– Государь? – Я уставилась на него в изумлении.
– Ты изменился, – сказал император. – Или все-таки извлек урок с прошлого раза. Если так, то это хорошо, это показывает тебя как будущего правителя с нужной стороны. Скажи, Ичи, ты правда думаешь, что мать позволит тебе править самому?
Вряд ли слух о том, что сын хочет его свергнуть, стал для императора новостью.
– Ваше Величество, я не понимаю… – Я равнодушно пожала плечами.
– Все ты понимаешь, Ичи, – перебил государь. – Как говорят, голодная собака палки не боится. Чего ты хочешь, Ичи? Клянусь, я дам это тебе. Наш союз будет куда плодотворнее, чем с твоей матерью. Подумай об этом.
Я молча смотрела на него. Слов не было.
– Давай мириться, Ичи. Я не желаю тебе зла, ты же мой наследник.
– То-то мои телохранители мрут как мухи, – вырвалось у меня.
Государь нервно дернул щекой, но сдержался, попытавшись меня убедить:
– Ичи, не я натравил на тебя Синих Плащей. Клянусь.
Ну да, ну да. Скажи еще, что канцлер. Или левый министр, или правый. Все, черт возьми, под тобой ходим – кто же еще?
– Ичи, подумай, – настойчиво продолжал император. – Кому выгодна смута между нами? Смута в нашей империи. Ты понимаешь, к чему мы идем?
Понимаю, подумала я. Смута выгодна мне. Ты сдохнешь, псих, и я лично развею твой прах по ветру, и тогда, надеюсь, меня наконец оставят в покое!
– Ты не понимаешь? – Император поймал мой взгляд и отложил палочки. – Тогда скажу прямо: твоя мать давно мечтает прибрать Дайкоку к рукам, и если добьется этого, то сожжет империю дотла. Но кому это интересно? Ты всегда был добр, Ичи, ты правда этого хочешь?
Я не выдержала и рассмеялась. Император покачал головой, и на мгновение в его взгляде мелькнула боль. Мелькнула и исчезла. А потом он подался вперед и заглянул мне в глаза.
Мне стало холодно, а в голове словно черви завозились. Жуткое ощущение.
Внезапно все прекратилось. Император поморщился и надолго приложился к кувшину с вином, хлестал прямо из горла.
– Ичи, ты знал, что Шепчущий, которого ты укрываешь и который поставил тебе защиту… Он еще и колдун. Именно он пытался убить тебя во сне. Помнишь свои кошмары?
Те самые, когда Ли узнал, кто я такая?
– Государь? – я тоже глотнула вина. – Простите, не понимаю… Какой Шепчущий, какой колдун? Я никого не укрываю.
– Понимаешь, – усмехнулся император. – Тот самый Шепчущий, что прячется в твоем гареме. Лучше убей его. Думаешь, почему он еще жив? Я щадил его? Ха! Он сильнее меня и, поверь, если ему предложат цену выше твоей, он, не задумываясь, тебя предаст.
Как и все в этом дворце.
Я посмотрела на императора пустым взглядом, как человек, который вообще не в теме, ничего не понимает, да и не хочет понимать.
– Дурак ты, Ичи, – сказал напоследок отец. – Я погибну, но и ты долго не протянешь. Неужели ты этого не понимаешь?
Я еле сдержалась, чтобы не выпалить правду: «Сына своего вы уже уморили, разве не справедливо и вам за ним отправиться?» Еще и на мать наговаривает. Да она души в принце не чает! Святая женщина, император и мизинца ее не стоит.
В гарем я направилась сразу после этого разговора. Ха, направилась! Побежала. Шепчущего перепрятывать. Зря, все зря – в этой игре я новичок и дилетант, император обыграет меня на раз-два, но даже понимая это, бездействовать я не могла.
Очень предсказуемый шаг, за который я тут же поплатилась. Один из слуг, встречавших меня, бросился в ноги, спрятав при этом в рукавах короткий кинжальчик. Но мне повезло: Рен меня толкнула, хотя и сама поцарапалась, но лекарь сказал, что рука заживет. Остальные слуги кинулись врассыпную – такие испуганные, будто и не знали. Предатели, все купленные… И ни одного стражника в округе, разумеется!
У меня имелся такой же короткий кинжальчик,
