Ознакомительная версия.
Нас разделял почти фут, и дотянуться до губ Дмитрия я не могла. Поэтому нацелилась на его грудь, испытывая страстное желание попробовать на вкус теплую гладкую кожу.
— Роза! — воскликнул он, отступая назад. — Что ты делаешь?
— А что, по-твоему?
Я снова двинулась в его сторону, желая прикоснуться к нему, поцеловать его и сделать множество других не менее приятных вещей.
Он предостерегающим жестом вскинул руку.
— Ты пьяна?
— Как бы не так.
Я попыталась обойти его, но остановилась, на мгновение охваченная неуверенностью.
— Я думала, ты хочешь… Как, по-твоему, я хорошенькая?
За все время, что мы знали друг друга, за все время, пока формировалось и крепло это влечение, он ни разу не сказал, что я хорошенькая. Намекал, да, но это не одно и то же. Парни много раз говорили мне, что я воплощенная сексуальность, но мне нужно было услышать это от того единственного, кого я по-настоящему хотела.
— Роза, я не знаю, что происходит, но тебе нужно вернуться к себе.
Я снова сделала шаг вперед. Он вытянул руки и схватил меня за запястья. При этом прикосновении нас обоих точно пробило электрическим током, и я почувствовала, что все заботы выскочили у него из головы. Что-то захватило и его тоже, заставило внезапно возжелать меня так же сильно, как я желала его.
Отпустив мои запястья, он, медленно скользя по коже, повел ладонями вверх по моим рукам. Не отрывая от меня темного, жаждущего взгляда, притянул к себе, прижал к себе. Одна рука потянулась к моей шее, накрутила волосы на пальцы и притянула мою голову к его. Его губы легко скользнули по моим.
Сглотнув, я снова спросила:
— По-твоему, я хорошенькая?
Он рассматривал меня со всей характерной для него серьезностью.
— По-моему, ты прекрасна.
— Прекрасна?
— Ты так прекрасна, что временами это причиняет мне боль.
Его губы прильнули к моим, поначалу мягкие, потом твердые и алчущие. Руки заскользили вниз, вниз, к бедрам, к краю платья. Захватив ткань, он начал поднимать ее. Я таяла от его прикосновений, от его поцелуя, от того, как запылали от этого поцелуя губы. Руки поднимались все выше и выше; наконец он через голову стянул с меня платье и бросил его на пол.
— Быстро… Быстро же ты избавился от платья. — Я ткнула себя между тяжелыми грудями. — Думаю, это тебе понравится.
— Это мне нравится, — сказал он, теперь мы оба тяжело дышали. — Я люблю это.
И потом он отнес меня в постель.
Никогда в жизни я не была с парнем полностью обнаженной. Это чертовски пугало — но и возбуждало тоже. Мы прильнули друг к другу, продолжая целоваться. И целовались, и целовались, и целовались. Его руки и губы завладели моим телом, и каждое прикосновение ощущалось как огонь.
Я так долго томилась по нему, что едва верила в происходящее. Физически все было просто замечательно, но мало этого, мне просто нравилось находиться так близко к нему. Нравилось, как он смотрит на меня — будто я самая сексапильная, самая изумительная в мире. Нравилось, как он повторяет мое имя точно молитву: «Роза, Роза…»
И где-то посреди всего этого в голове снова настойчиво зазвучал тот же голос, который привел меня к его комнате. Он не был похож на мой собственный, но противиться ему я не могла.
«Оставайся с ним, оставайся с ним. Не думай ни о чем, кроме него. Забудь обо всем остальном».
И я послушалась — хотя, в общем-то, убеждать меня не требовалось.
Огонь в его глазах свидетельствовал о том, что он жаждал большего, но он не торопился. Может, догадывался, что я нервничаю. Пижамные штаны оставались на нем. В какой-то момент я переместилась так, чтобы оказаться наверху; мои волосы свисали на его лицо. Он слегка наклонил голову, и в поле моего зрения попала его шея. Я провела пальцем по шести крошечным татуировкам.
— Ты правда убил шесть стригоев?
Он кивнул.
— Потрясающе!
Он обхватил меня за шею, пригнул к себе и поцеловал, мягко покусывая кожу, не так, как это делают вампиры, но очень, очень волнующе.
— Не беспокойся. Когда-нибудь у тебя таких меток будет гораздо больше.
— Ты испытываешь чувство вины?
— Ммм?
— За то, что убивал их. Тогда в фургоне ты сказал, что это правильно, так и нужно поступать, но что-то все равно гложет тебя. А иначе зачем ты ходишь в церковь? Я видела тебя там, хотя в службе ты никогда не участвовал.
Он улыбнулся, удивляясь тому, что я догадалась еще об одной его тайне.
— Как ты умеешь понимать такие вещи? Нет, это не совсем чувство вины… просто печаль, иногда. Все они прежде были людьми, дампирами или мороями. Как я уже говорил, это то, что я должен делать. То, что все мы должны делать. Иногда это тревожит меня, и церковь — подходящее место, чтобы подумать о таких вещах. Временами мне удается найти там мир, но не часто. Скорее, я найду его с тобой.
Он сдвинул меня с себя и снова оказался наверху. Поцелуи продолжились, с еще большей страстью.
«О господи! — подумала я. — В конце концов это произойдет. Вот оно, я чувствую!»
Наверно, он увидел в моих глазах решимость. Улыбаясь, он обхватил меня руками за шею, расстегнул ожерелье Виктора и положил его на ночной столик. Как только ожерелье выскользнуло из его пальцев, я почувствовала себя так, словно получила пощечину, и удивленно уставилась на него.
Дмитрий, наверно, ощутил то же самое.
— Что случилось? — спросил он.
— Не… Не знаю.
Возникло ощущение, будто я пытаюсь проснуться, будто я проспала два дня, а теперь должна вспомнить что-то.
Лисса. Что-то с Лиссой.
В голове возникло неприятное ощущение. Не боль, не головокружение, а… голос, да. Голос, толкающий меня к Дмитрию, исчез. Нельзя сказать, что я больше не хотела Дмитрия, потому что видеть его в этих сексуальных пижамных штанах, с разметавшимися вокруг головы каштановыми волосами было чертовски приятно. Однако никакого подталкивания извне больше не было. Странно.
Он напряженно размышлял, забыв о ласках. Потом потянулся к столику и взял ожерелье. Едва пальцы Дмитрия коснулись его, я почувствовала, как желание снова овладело им. Другая рука скользнула вдоль моего бедра, и внезапно жгучее вожделение вернулось ко мне. Возникло ощущение легкой тошноты, кожу закололо словно иголками, тело запылало. Дыхание участилось. Его губы потянулись к моим.
И все же какая-то часть меня не хотела сдаваться без борьбы.
— Лисса, — прошептала я, плотно зажмурившись. — Я должны рассказать тебе что-то о Лиссе. Но не могу… вспомнить… у меня такое странное чувство…
— Понимаю. — Все еще лежа на мне, он прижался щекой к моему лбу. — Что-то… Что-то здесь… — Он отодвинулся, и я открыла глаза. — В этом ожерелье. Это то, которое тебе подарил Виктор?
Ознакомительная версия.
