- Нет, - наконец заговорила провидица. - Я не уверена… Я не считаю, что Ефимович - это Тварь.
Хассельштейн одарил ее таким взглядом, словно она сама была убийцей. Губы жреца вытянулись в ниточку к побледнели. Розана почувствовала, как в нем закипает гнев. Ликтор считал, что может положиться на нее, и теперь чувствовал себя преданным. Он готов был обрушить на ее голову всевозможные кары.
- Ефимович был Тварью, - настойчиво повторил священнослужитель.
Микаэль Хассельштейн уставился на провидицу, словно пытался навязать ей свою волю. Он всего лишь хотел, чтобы девушка согласилась с ним, объявила загадку решенной и положила конец расследованию. Это был простой ответ, который устроил бы всех. Интуиция могла подвести ее. Возможно, Ефимович был убийцей. Он совершенно точно был убийцей.
Розана вернула жрецу золотую крону и сказала:
- Нет.
Ярость вспыхнула в сознании архиликтора. Он взял монету и крепко зажал ее в кулаке. Если бы рядом не было Харальда и Йоганна, жрец ударил бы дерзкую девчонку. Он не привык терпеть поражение, и ему не нравилось быть побежденным. Круто развернувшись, он направился к графине (своей тайной любовнице - догадалась Розана). Гнев тянулся за ним, словно шлейф.
- Что все это значит? - полюбопытствовал Йоганн.
- Думаю, меня только что изгнали из Храма Сигмара.
Розана впервые почувствовала себя свободной с тех пор, как уехала из деревни. Это было ошеломляющее, слегка пугающее чувство. Подобно ярмарочному канатоходцу, она шла по проволоке без страховки. Внезапно девушка осознала, что теперь у нее не было ни дома, ни хозяина, ни работы…
- Не беспокойтесь, - сказал выборщик. - Я обещаю вам свое покровительство.
Розана не знала, как реагировать на неожиданное предложение барона; хотя оно было сделано от чистого сердца. Возможно, ей понадобится помощь вельможи, если Хассельштейн попытается отомстить. Однако она впервые изведала вкус свободы, и перспектива заменить служение Храму служением благородному Дому не вызывала у нее энтузиазма. Кроме того, девушку раздражало, что Йоганн фон Мекленберг посчитал ее беспомощной и неспособной позаботиться о себе.
Между тем мужчины задумались о другом. Она уловила имя, которое одновременно всплыло в их мыслях. Вольф. Йоганн видел заблудившегося мальчика, потерянного и испуганного. Харальд вспоминал перекошенное лицо молодого человека, едва способного контролировать свои звериные инстинкты. Таким младший брат выборщика предстал перед ним прошлой ночью.
- Ефимович никогда не был Тварью, - промолвила Розана. - Тайна пока еще не раскрыта.
- Вы уверены? - спросил Йоганн.
Розана кивнула.
- Жаль, - заметил барон. - Это все значительно упрощало.
Провидица пожала плечами.
- А Блюмёнштайн? - напомнил Харальд. - Та женщина, которую они называли Ангелом Революции?
Розана сосредоточилась. В сознании Ефимовича присутствовало воспоминание о пролитой крови. О недавно пролитой крови. Он был сильной личностью. Девушка многое узнала о нем за время короткого контакта - намного больше, чем ей хотелось бы.
- Я полагаю, он убил ее, - сообщила она. - Ее, но не других.
Харальд выругался, а барон озабоченно покачал головой. Они понимали, что интуиция Розаны не помешает властям объявить бунтовщика зловещим убийцей. Следовательно, они оставались один на один с настоящим преступником.
- Барон,- заговорил Харальд.- Если Тварь - это ваш брат, что тогда?
- Тогда его надо остановить. Вот и все.
- Любой ценой?
«Йоганн хочет поступить правильно»,- поняла Розана. Это стремление было заложено глубоко в его природе.
- Нет,- ответил он.- Конечно нет. Вольф - мой брат, и я сделаю все возможное, чтобы помочь ему.
Харальд нахмурился:
- Если дойдет до схватки, вы встанете между нами?
- Вероятно. Вы переступите через меня, чтобы схватить его?
- Вероятно.
- Значит, мы друг друга поняли, капитан.
Де ла Ружьер, быстро забывший о своем увлечении танцовщицей, настаивал, чтобы его гостей освободили. Обозвав Харальда «тупоголовым стражником», он убрался восвояси.
Вот уже несколько часов, как на улицах было тихо. Йоганн послал одного из Рыцарей Храма во дворец за каретами. Экипажи, на которых приехали гости, сгорели дотла, а лошади разбежались.
Наконец кареты прибыли, и гости де ла Ружьера отправились по домам, где их безопасность обеспечивали надежные стены и вооруженные слуги.
Последним уехал Леос фон Либевиц. Юноша, казалось, разрывался на части.
- Йоганн, - спросил он, - могу я вам помочь?
Решение далось ему нелегко, однако он испытывал нечто сродни чувству ответственности, если не перед простолюдинами, которые умерли, то перед аристократами, которые уцелели.
- Нет, Леос, - ответил барон. - Возможно, позже.
Выпроводив гостей, они остались одни в трактире.
Розана, Йоганн и Харальд.
Им потребовалось не много времени, чтобы догадаться, кого не хватает.
Они шли за девушкой, которая вышла из банкетного зала, миновала короткий коридор и свернула в заднюю комнату. Большая часть помещения располагалась над землей, однако пахло там, как в погребе. Розана впала в легкий транс, интуитивно находя остывающий след. Барон шагал рядом с ней, как учтивый джентльмен, сопровождающий слепую даму. Он не давал девушке врезаться в стену, осторожно помогая обходить препятствия. У Харальда снова заболел живот, и он почувствовал ауру недавно свершившегося насилия так же четко, как и провидица.
- Он здесь, - объявила Розана.
- Где? - удивился барон.
- В этой комнате.
Они огляделись. Именно этим путем они проникли в трактир прошлым вечером. Окно все еще было открыто, как и грузовой люк. Попахивало старым пивом.
- Мы были здесь ночью, - сказал барон. - В том углу нашли двух студентов из Лиги Карла-Франца, которые валялись без сознания.
В животе у Харальда забурчало.
Розана обошла комнату, прикасаясь к разным предметам.
- Он здесь. Совсем близко.
Девушка дотронулась до бочки, которая стояла посредине кладовой, и отскочила в сторону, словно обожглась о раскаленную печь.
- Что случилось? - встревожился Йоганн.
Розана указала на бочку:
- Он внутри.
Харальд поднял фонарь. Бочка треснула у основания, и через щель натекла кровь, образовав липкую лужу на полу.
- Милосердная Шаллия, - простонал барон.
Харальд нашел бондарный молоток и ударил по крышке. Она поддалась, и стражник вытащил деревянный круг целиком.
На них смотрел Хельмут Эльзассер. Его лицо было белым, а глаза - безжизненными.
