— Пикеринг — член группировки «Право на жизнь», да? — спросил Ральф. Сейчас он вспоминал, как выглядел Пикеринг, когда мальчишка — ассистент Хэнлона помогал ему сесть. Без очков этот человек был на вид не опаснее кролика в витрине зоомагазина.
— Можно и так сказать, — сухо согласился Майк. — В прошлом году его поймали возле гаражей, обслуживающих больницу и «Женское попечение». В руках у него была канистра с бензином, а за спином — рюкзак, набитый пустыми бутылками.
— И еще не забудьте про разрезанную на полоски простыню, — добавил Лейдекер. — Они должны были послужить ему запалами. Чарли тогда состоял активным членом «Хлеба насущного».
— Насколько реальной была угроза поджога? — с любопытством осведомился Ральф.
Лейдекер пожал плечами:
— Не особо. Кто-то из этой группы явно решил, что поджог и взрыв местной женской клиники можно скорее назвать террористическим актом, чем эпизодом политической дискуссии, и сделал анонимный телефонный звонок в ваш местный полицейский участок.
— Хорошее дело, — сказал Майк, издал еще один смешок и скрестил руки на груди, словно желая удержать все последующие взрывы смеха внутри.
— Ага, — согласно кивнул Лейдекер, сцепил ладони, вытянул руки и хрустнул суставами пальцев. — Вместо тюрьмы разумный, заботливый судья послал Чарли в Джанипер-Хилл на шесть месяцев лечения и терапии, а там, должно быть, решили, что он уже в полном порядке. Так или иначе, он снова появился в городе примерно в июле.
— Да, — подтвердил Майк. — Он бывает здесь почти каждый день. Вроде как придает нужный тон заведению. Хватает за пуговицы каждого, кто приходит, и морочит голову: каждая, мол, женщина, сделавшая аборт, сгинет в преисподней, и злостные разносчицы порока вроде Сюзан Дэй будут вечно гореть в геенне огненной. Но я никак не могу понять, почему он набросился на вас, мистер Робертс.
— Наверное, так уж мне повезло.
— С вами все в порядке, Ральф? — спросил Лейдекер. — Вы здорово побледнели.
— Все нормально, — сказал Ральф, хотя вовсе не чувствовал себя нормально; на самом деле он начал ощущать подступающую дурноту.
— Не знаю, как там насчет нормально, но то, что вам повезло, это точно. Повезло, что те женщины дали вам этот баллончик со жгучим газом, повезло, что он оказался у вас с собой, и больше всего повезло, что Пикеринг попросту не подкрался к вам со спины и не всадил свой нож прямо вам в шею. Как вы хотите — сейчас пройти в управление и сделать формальное заявление, или?…
Ральф резко вскочил с древнего вертящегося кресла Майка Хэнлона, ринулся через комнату, прижимая ладонь ко рту, и распахнул дверь в правом заднему углу офиса, моля Бога, чтобы это не оказалась кладовка. Если бы так случилось, то он наверняка залил бы галоши Майка частично переваренными томатным супом и сандвичем с поджаренным сыром.
Комнатка оказалась той самой, которая ему требовалась. Ральф рухнул на колени перед унитазом, закрыл глаза, крепко прижал левую ладонь к дырке, которую сделал в его боку Пикеринг, и его вырвало. Боль от сжатия, а потом расслабления мышц живота была ужасной.
— Я принимаю этот ответ как «нет», — сказал Майк Хэнлон за его спиной и положил успокаивающую ладонь Ральфу сзади на шею. — Вы в порядке? Не кровоточит?
— Как будто нет, — пробормотал Ральф, начал расстегивать рубашку, потом остановился и снова крепко прижал ладонь к своему боку, когда его желудок еще раз дернулся перед тем, как окончательно успокоиться. Он подмял руку и взглянул на рубаху. Та оставалась прежнего цвета. — Похоже, все нормально.
— Хорошо, — сказал Лейдекер, стоявший за спиной библиотекаря. — Вы закончили?
— Наверное, да. — Ральф стыдливо глянул на Майка. — Прошу прощения.
— Не будьте ослом, — буркнул Майк и помог Ральфу подняться.
— Пошли, — сказал Лейдекер, — я подброшу вас до дома. Завтра у нас будет полно времени для всех формальностей. Что вам нужно, так это задрать ноги на весь остаток дня и хорошенько выспаться ночью.
— Ничто не сравнится с хорошим ночным сном, — согласно кивнул Ральф, и они подошли к двери офиса. — Не отпустите ли вы теперь мою руку, детектив Лейдекер? Мы ведь с вами пока еще не срослись намертво, как сиамские близнецы, правда?
Лейдекер недоуменно нахмурился, а потом отпустил руку Ральфа. Майк снова начал смеяться:
— Не срослись… Это неплохо, мистер Робертс.
Лейдекер улыбнулся:
— Наверное, мы не срослись, но вы можете называть меня Джеком, если хотите. Или Джоном. Только не Джонни.
С тех пор как умерла моя мать, старый проф Макговерн зовет меня Джонни.
Старый проф Макговерн, подумал Ральф. Как это странно звучит.
— Ладно, остановимся на Джоне. А для вас обоих, ребята, я — Ральф. Что до меня, так мистер Робертс навечно останется персонажем бродвейской пьески с Генри Фондой в главной роли. Идет?
— Идет, — кивнул Майк Хэнлон. — И берегите себя.
— Постараюсь, — сказал Ральф, начал было вставать, но вдруг остановился. — Послушайте, я должен поблагодарить вас еще за кое-что, помимо сегодняшней помощи.
— Да? — Майк приподнял брови.
— Да. Вы взяли на работу Элен Дипно. Она принадлежит к числу самых близких мне людей, и она отчаянно нуждалась в этой работе. Так что спасибо.
Майк улыбнулся и кивнул:
— Буду рад принять букет цветов, но вообще-то это она оказала мне любезность. С ее квалификацией она могла бы отыскать место и получше, но, мне кажется, ей хочется остаться в этом городе.
— Я тоже так думаю, и с вашей помощью это стало возможным. Еще раз спасибо.
— Не стоит, — ухмыльнулся Майк.
6
Когда Ральф и Лейдекер вышли из-за стола Майка, Лейдекер спросил:
— Похоже, медовые соты сделали свое дело, м-м-м?
Ральф поначалу вообще не понял, о чем толкует этот здоровенный детектив, — с тем же успехом тот мог задать свой вопрос на эсперанто.
— Ваша бессонница, — терпеливо пояснил Лейдекер. — Она у вас прошла, верно? Должна была пройти — вы выглядите в миллион раз лучше, чем в тот день, когда я впервые повстречал вас.
— В тот день я был немножко не в себе, — сказал Ральф. Он поймал себя на воспоминании о старой присказке Билли Кристалла насчет Фернандо — той, что звучала: «Послушай, догогуша, не будь занудой; дело не в том, как ты себя чувствуешь, а в том, как выглядишь! А выглядишь ты… ПОТРЯСАЮЩЕ!»
— А сегодня что — нет? Перестаньте, Ральф, я же все вижу. Так что колитесь: это медовые соты?
Ральф сделал вид, что обдумывает это, а потом кивнул:
