— Он может последовать за нами. Нашел же он дорогу в Уолтхэм. — Шон со страхом вгляделся в темноту за окнами закусочной. — Позавчера он шел за мной. В Бостоне. В тумане я принял его за играющего в какую-то игру ребенка. Думаю, тогда меня тоже спас свет.
— Свет? Ты думаешь, это свет заставил его убежать?
Шон кивнул.
— Ты же видела, что стало с его рукой.
Теперь Энджела смотрела на него напряженно, в упор.
— Из-за света? Тогда что же это было… вампир, что ли?
Шон, безучастно глядевший в стол, изумленно покачал головой.
— Не знаю. Но поглядеть, как он реагирует на свет, так… — Голос Шона замер — заканчивать фразу не хотелось.
— Шон? Ты ведь знаешь. Скажи мне. Ты должен. — Энджела заглядывала мужу в глаза, вытягивая из него слова.
— Я думаю, это могло быть то, о чем мне рассказывал доктор Маккей.
— Доктор Маккей? — Теперь к ужасу примешалось удивление.
— Тогда я думал, что все это чушь собачья. Мне казалось, что и он думает так же. — Шон недоверчиво покрутил головой. — Но, чем бы ни была эта тварь, воображаемой ее не назовешь. Она была настоящей и вещественной, как… как саблезубый тигр.
Он умолк, не желая продолжать. Но Энджела все еще не сводила с него внимательных глаз. Наконец, Шон тихо проговорил:
— Он назвал их "богганы".
— Их?
Он кивнул.
— Они — часть кельтского фольклора. Маккей сказал, что считается, будто они… ну… меняют в течение дня свое обличье. Чтобы защититься от яркого света.
Тогда Энджела поняла. Этого-то она и боялась. Сбылись ее самые худшие кошмары. Она опустила голову и посмотрела себе в колени, на крепко стиснутые руки.
— Ты хочешь сказать, что они превращаются в камни. — Голос Энджелы был едва слышен. — Ты ведь это пытаешься сказать, правда? Они оборачиваются камнями.
Шон угрюмо кивнул.
Минуту они просидели молча. Подошла официантка. Шон пробормотал: два кофе, и она опять удалилась.
— Мы могли бы пожить у Черил, — оцепенело сказала Энджела. — Или у мамы в Вашингтоне.
Шон нахмурился.
— Ты хочешь втянуть в это и их? Как Фиону? Или как миссис Салливэн?
— Значит, ты и сам веришь в это?
Если бы Шон мог, он бы рассмеялся.
— После того, что я пережил сегодня вечером, я готов поверить во что угодно.
— Но больше не поверит никто, — медленно проговорила Энджела. И, не в силах справиться с собой, задрожала. Шон обвил рукой ее плечи.
— Что нам делать? — тоскливо прошептала она. — Нам никто не может помочь. Мы никогда не освободимся от него.
— Тогда, наверное, придется самим постоять за себя.
— Как? Как ты убьешь такое существо?
Шону было нечего ответить.
— Может быть, Маккей знает, как.
Шон вздохнул.
— Может быть. Но он читал о них в книгах, и только. По его мнению это просто старые сказки. — Его глаза сузились. — Но в Англии был еще один такой камень. Профессор рассказал мне о нем. От него якобы избавился священник. Закопав на кладбище. Что-то в этом роде.
Энджела резко втянула воздух.
— Кашель. Ну, конечно.
Шон удивленно посмотрел на нее. Она неподвижно смотрела куда-то вдаль.
— Мы должны отвезти его обратно в Кашель. Туда, где мы его нашли. Маккей говорил, что это место особенное. Может быть, это и есть решение.
— Свет. Холодное железо. Могущество Патрика, — медленно повторил Шон.
Оба погрузились в молчание, думая о долгой дороге назад в Ирландию. Сперва следовало изловить эту тварь. И удержать ее.
— По-моему, стоит попробовать сперва уничтожить его здесь, — сказал Шон.
— Уничтожить? Как? — Голос Энджелы сорвался на визг.
Шон оглянулся на других посетителей закусочной. Кажется, никто ничего не заметил.
— В темноте он уязвим, — напомнил он.
Они уставились в заоконную тьму.
— Почему мы? — слабым голосом спросила Энджела. — Почему ему понадобилось выбрать именно нас?
Шон не сумел ответить.
— Ему нужен мой ребенок. Вот чего он дожидается, — прошептала она, отвечая на свой вопрос.
Шон надолго задумался, но не поправил жену.
Она повернулась к мужу. На лице было крупными буквами написано отчаяние.
— Как нам его изловить? — запричитала она. — Он может быть где угодно!
Шон вглядывался во мрак ночи.
— Думаю, он сам вернется, — спокойно сказал он. — Он… — Шон помолчал, осторожно подбирая слова. — Ему теперь нужно свести большие счеты. Догадываюсь, что ждать слишком долго нам не придется.
Остаток ночи они провели в кембриджском мотеле. Паренек за стойкой администратора заметил состояние Шона. Оно не бросилось бы в глаза только слепому. Подозрительно оглядев странного посетителя он, однако, ничего не сказал и просто протянул им ключи.
Гасить свет в номере они не стали.
Спали оба плохо.
Наконец перед рассветом Энджела задремала.
Шон лежал рядом с ней, лихорадочно соображая. Владевший им последние несколько часов ужас, от которого цепенел рассудок, ослабил свою хватку и позволил голове с грехом пополам заработать вновь.
Однако было понятно, что его общему представлению об устройстве мира, о том, что реально, а что нет, бросили вызов. Последствия этого и ощущал теперь Шон. Он чувствовал себя оторвавшимся от ветки падающим листком, совершенно затерянным, безнадежно планирующим в бездну кошмара, где могло случиться все, что угодно.
Шон сопротивлялся, что было сил, внушая себе, что столкновение с тварью не означает, будто нужно презреть благоразумие и отказаться от способности мыслить. На самом деле оно означало, что у реальности неровные края. С лазейками. С тайнами. С мало кому заметными зонами. Впрочем, может статься, их просто благоразумно не замечали, а то и принимали как должное, что одно и то же. Подобных явлений множество, внушал себе Шон. Обычных явлений. В науке — принцип Маха, например. Или теория вероятности. Никто не знает, почему ее принципы срабатывают. Они просто срабатывают, и все. Ученые больше не пытались объяснять, втолковывать вам, "почему". Они лишь преподносили зарегистрированные явления. Явления как таковые. Цифры. Наблюдения. Позже, если удавалось, они увязывали их в единое целое, в осмысленную структуру, в уравнение. Потом объявлялся еще кто-нибудь вроде Эйнштейна и переписывал это уравнение. Но всегда важнее всего были наблюдения. Все и всяческие. Не только удобные, но и неудобные тоже. К которым относилось все то, что так восхищало людей вроде Черил: НЛО, Сасквачи, Бермудские треугольники, призраки, и прочая, и прочая. Однако их следует объяснить, сказал себе Шон, с ними явно следует разобраться, а не отбрасывать окончательно и бесповоротно, заметая под ковер.
