– Стой на месте! – прошептал он. – Нам все равно не оторваться от него. Лучше остаться здесь. Поверь!
К стоическому выражению ее лица примешалось сомнение, но, поколебавшись пару секунд, она кивнула и повернулась к Агенору.
Старик уже снова полностью владел собой. Его все еще украшали оборванные стебли и листья, но вид у него был лишь слегка взъерошенный, как у джентльмена, упавшего с лошади и получившего ушиб.
– Так-то оно лучше, – сказал он, приближаясь к ним. – Гораздо лучше. Вы недолго будете мучиться, обещаю.
Бехайм старался не смотреть в сторону ковра из веток, листьев и хвои, маскировавшего яму. Не видна ли сквозь просветы в листве вода, не блестит ли она на солнце? Чтобы отвлечь внимание Агенора, он сказал:
– Господин, то, что случилось, не требует ничьей смерти. У вас просто было помрачение ума. Я это понимаю. И не собираюсь карать вас.
– Ты-то, возможно, не собираешься, мой юный друг, – ответил Агенор, твердой поступью двигаясь к ним. – А вот другие захотят. О моей вине узнает Патриарх. Если не от тебя, то от кого-нибудь другого. В замок Банат мне теперь дорога отрезана, и если я хочу спастись, мне нужно убираться отсюда как можно скорее. Я бы с радостью пощадил вас, но, – он пожал плечами, – не могу.
Ну, еще шагов десять, мысленно подгонял Бехайм Агенора, так истово, как будто молился.
– Бояться вам следует меня, – неожиданно сказала Александра, к немалому удивлению Бехайма. – Я ведь не из вашего рода. Если надо – убейте меня. Вам нет никакого смысла убивать Мишеля. Вы его хозяин, он будет вам повиноваться.
– Будет ли? – ответил Агенор. – У меня возникли сомнения. Сдается мне, что за это короткое время он успел сильно измениться. Если бы этого не произошло, вряд ли бы ему удалось так привязать вас к себе.
Взгляд Бехайма невольно скользнул в сторону, ему хотелось убедиться, что чугунная ставня покоится на месте, под слоем грязи и хвои.
Оставалось всего пять или шесть шагов.
Он был почти пьян от страха и возбуждения. Горящий в небе шар, казалось, полыхнул еще сильнее, залив поляну ярчайшим золотым светом, который стал как будто отвердевать вокруг них, грозя навеки замуровать сосны, валун и их троих, как насекомых в янтаре.
И тут Агенор остановился, а у Бехайма душа ушла в пятки.
– Подойди ко мне, друг мой, – сказал Агенор, протягивая к нему руки. – Дай я тебя обниму.
В его голосе не было ни насмешки, ни злорадства – напротив, казалось, он застыл в тоскливой задумчивости, склонив голову набок, сдвинув брови, опустив кончики губ.
– Не могу, господин, – сказал Бехайм. – Мне трудно сейчас.
– Мне тоже, – печально ответил Агенор. – Но какой смысл тянуть?
Он сделал еще несколько шагов и остановился в считанных сантиметрах от края ямы. Бехайм едва сдерживался, чтобы не прыгнуть вперед и не столкнуть его.
– Странно все сложилось, – раздумчиво проговорил Агенор.
– Поразмыслите-ка об этом, Агенор, – сказала Александра. – Хорошенько пораскиньте мозгами. Ведь вместе мы могли бы получить огромную власть – вы и я. Другой выход существует – вы могли бы в своих целях прибегнуть к помощи Валеа, которых я теперь представляю.
– Союз? – произнес Агенор. – Вы правы, будь это надежный союз, было бы здорово. Но кто поручится, что это будет именно так?
– Нет ничего проще, – ответила Александра. – Я могла бы сейчас убить вашего человека, сказать потом, что сделала это, узнав, что он убийца Золотистой, – разве тогда мое соучастие не было бы залогом нашего союза?
Бехайм изумленно смотрел на Александру, но она, не обращая на него внимания, не сводила взгляда с Агенора, ее красивое лицо вытянулось от напряжения.
– Забавно, – сказал Агенор.
– Все видели, как он вскинулся на Золотистую в ночь бала, – продолжала Александра. – Никого не удивит, если виновным окажется он. В его комнаты можно подбросить улики. А вы заявите, что с самого начала подозревали его, а приказав расследовать это преступление, надеялись, что он по ходу дела сам себя раскроет.
Агенор хохотнул и, обращаясь к Бехайму, сказал:
– Ну и штучка, а?
У Бехайма пропал дар речи, он теперь не просто боялся, он испытывал такое сильное смятение, что почувствовал почти физическую боль.
– Но что лежит в основе ее характера? – развивал свою мысль Агенор. – С каким поразительным внутренним проворством она сначала полностью отдается одному, а потом другому… – Он благоговейно покачал головой. – Боюсь, вы будете слишком отвлекать мое внимание, так что, сударыня, придется мне отказаться от удовольствия вступить с вами в союз, я лучше сделаю, как задумал. Но прежде, – он бросил взгляд вниз, на землю, и улыбнулся им, – прежде мне нужно решить, как перескочить через эту смехотворную ловушку, которую вы мне тут устроили. Так-так. Перепрыгнуть? Или лучше обойти? Что скажете?
Очевидно, по лицу Бехайма было видно, что он признал свое поражение, – Агенор, пристально глядя на него, от души рассмеялся и сказал:
– Ну, ну, Мишель! Ты ведь не так уж и надеялся на эту жалкую уловку.
– Да, не слишком. – Бехайм смотрел вниз, на свои руки: в эту предсмертную минуту они показались ему донельзя странными – живые хваталки, ими можно так ловко двигать, разве могут они навсегда исчезнуть? И тут в нем снова вскипел гнев. – Скажите, господин, все ваши идеалы, все эти грандиозные планы, благородные замыслы, которыми вы меня покорили, – это что, было всего лишь частью игры? Или это была причуда, вы хотели таким выглядеть для других?
Агенор ответил не сразу. Он смотрел вдаль, в чащу леса, туда, где за склоном холма поблескивала змейка воды, словно серебристая ленточка на ветках старой рождественской елки. Кровь у него на лице успела засохнуть, стерлась во многих местах, и теперь, со своими белыми волосами и красивым, но обезображенным лицом, он был похож на старого перерумяненного актера.
– Я не думаю… – сказал он, и в голосе его послышалась неподдельная боль, – то есть я думаю, что, совершив преступление, я, пожалуй, как раз сбился со своего духовного пути. Взгляды, развитию которых я способствовал, очень важны. Это доказывает уже само то, что мы стоим здесь, несмотря на этот кошмарный свет. Но, может быть, и это – лишь порождение больного ума? – Он не отрываясь смотрел на Бехайма, губы его шевелились. – Веришь ли ты, что я люблю тебя, Мишель? Наверное, в глубине души я очень тебя люблю, и, что бы сегодня ни произошло, мои чувства не изменятся. Но веришь ли в это ты?
– Какая разница, во что я верю? – отозвался Бехайм, стараясь не смотреть на Агенора: кажется, что-то происходило с его лицом – кожа начала грубеть и краснеть.
– Пройдут века – и тогда я, возможно, забуду тебя, мой юный друг, – сказал Агенор, переходя на привычный учительский тон. – А впрочем, может быть, и нет. Мне предстоит еще определиться с тем, насколько ты для меня важен. А еще нужно понять, почему важен сам этот вопрос. Хотелось бы услышать, что ты думаешь о моем психическом состоянии. Понимаю, учитывая сложившиеся обстоятельства, я слишком многого прошу. Тем не менее мне бы…
