Ознакомительная версия.
На секунду компьютер погас и высветилась надпись: «Ваше время истекает. Осталось 15 минут», — и тут же вернулся обратно к почте. Фотография показалась уже почти на треть. Как ни странно, она оказалась черно-белой, даже чуть желтоватой, как будто была сделана лет тридцать назад. В верхней ее части виднелись деревья. Фотография стала грузиться быстрее. Показалась голова оленя, затем еще одного. Это была скульптура. Я ее уже где-то видел. Фотография стала грузиться еще быстрее и, наконец, открылась полностью. Перед оленями стояла и улыбалась девочка в светлом сарафане лет 10-12 с длинной косой. Боже, как все знакомо! Весенний парк на черно-белой фотографии, чистая аллея, ухоженные лавочки, олени и эта девочка. Где я все это видел? Я смотрел на девочку и во мне что-то затрепетало. Эта длинная коса, эти выразительные большие глаза, эта… Я неоднократно уже видел эту фотографию! Это была моя мама! Я смотрел на ее фото и не верил глазам. Но это была она! Эта фотография сделана в парке Г., в шестьдесят каком-то году, когда моя мама была еще школьницей. Откуда эта фотография взялась у какой-то Дивы, почему она вообще оказалась в Интернете? Я рассеянно смотрел на фото еще какое-то время (сомнений быть не могло, это действительно моя мама) и уже собрался было закрыть почту, как вдруг заметил на фотографии, левее от оленей, на заднем плане, какое-то светлое пятно. Я увеличил фотографию. Пятно приняло четкие контуры. Это… Это была еще одна девочка! И, боже, она была в одной ночной рубашке! Девочка выглядывала украдкой из-за деревьев и смотрела в сторону моей мамы. И хотя ее лица практически не было видно, вся она, немного сгорбленная, выглядела зловеще. Присутствие этой второй девочки сразу портило все на фотографии: весну, оленей, улыбающуюся маму… Эта маленькая сгорбленная фигурка несла с собой некую необъяснимую беду, что-то страшное. Я вспомнил рассказ Обуховой о том, как она дружила с моей мамой, пока в их школе не появилась девочка Ангелина. Я почти был убежден, что из-за деревьев выглядывала именно она.
Компьютер вновь на секунду погас и высветил: «Ваше время истекает. Осталось 5 минут. Закройте все несохраненные файлы или доплатите немедленно за дополнительное время работы». Я закрыл почту и стал подниматься со стула, но тут же плюхнулся обратно. Я оказался на ранее открытом сайте Магнолии, где неожиданно высветился подзаголовок: «Жуткое групповое убийство в семейном общежитии». Мои ладони стали липкими. Я кликнул на статью и стал читать. «По улице Коцюбинского, 3, в одном из семейных корпусов общежития Верховной Рады было совершено жуткое групповое убийство. Трагедия произошла на пятом этаже в ночь с 16 на 17 апреля. В комнате были обнаружены убитыми 4 человека, среди которых десятилетняя девочка и трое молодых людей от 21 до 25 лет. Двое из них были найдены в шкафах задушенными. Третий молодой человек, предположительно друг одного из жильцов комнаты, в которой произошло убийство, скончался вследствие множества черепно-мозговых травм, нанесенных, как утверждают оперативники, утюгом. Девочка была задушена шарфом. В розыск объявлен третий жилец комнаты, Лесков Виктор Николаевич, 1981 года рождения, работающий помощником одного из известнейших депутатов страны. Также оперативники ищут отсутствующую на данный момент мать убитой девочки. Соседи утверждают, что слышали ночью ее плач и сдавленные крики. Магнолия сообщает приметы разыскиваемого: высокого роста, 183 см, шатен, глаза зеленого цвета. Предположительно, одет в черный костюм и белую рубашку…»
— Ну вы и страсти читаете! — От неожиданности я дернулся, и тут же погас компьютер — время закончилось. — Не удивительно, что вы по ночам кричите, — это была та самая девушка-кассир. — Я пришла сказать, чтобы вы не смущались и обязательно приходили к нам еще.
Я вздохнул с облегчением. Приметы разыскиваемого она точно не прочитала.
— Обязательно. Именно ради вас я приду еще, — я улыбнулся девушке, поднялся со стула и, натянув нечто, похожее на пиджак, вышел из компьютерного клуба.
На улице светило солнце, было еще сыровато, но уже вовсю отдавало приближающимся теплом. Избегая широких проспектов, я все время петлял без разбора по узким переулкам. Наконец-то у меня появился пусть и дохлый, но все же план, состоящий из трех пунктов: по возможности, дозвониться маме; по возможности, сменить одежду, по возможности, встретиться с Беспечной обезьянкой. Приставка к каждому пункту плана «по возможности» говорила только об одном — теперь я был в розыске.
СПАСИТЕЛЬ
18 апреля. Вторник
День выдался теплым. Пожалуй, впервые температура в этом году перевалила за отметку в 20 градусов. Слякоть в один момент безвозвратно пропала, отовсюду стали появляться девушки в мини-юбках и безумно сексуальных белых блузках. Школьники с ленцой плелись к своим учебным заведениям, офисные работники, как всегда, неслись, ничего не замечая, на свои копеечные работы, дворники давно уже убрали мусор, а я сидел на лавочке в сквере и решительно не знал, куда податься до трех часов дня. Правда, несмотря на чудесную погоду, мое самочувствие по-прежнему оставалось паршивым. Появились все симптомы простуды: насморк, боль в горле и упадок сил. Хотя последнее непонятно с чем было связано, то ли действительно с заболеванием, то ли с бессонной ночью. Впрочем, я уже забыл, когда последний раз проводил ночь нормально.
Главной проблемой на данный момент была моя одежда, вернее, то, что некогда ею называлось. Мой костюм, и так весь измятый, от влаги и кусков слипшейся грязи сел и стал неприятно тесен. Рубашка (галстук я выкинул еще на Замковой горе) была настолько грязной, что я сомневаюсь, что ей могла помочь стирка. Но и снять ее было нельзя, иначе такой костюм, надетый на голое тело, привлекал бы еще большее внимание. Под стать всему одеянию была и обувь: сбитая, покрытая пылью и грязью пара туфель. В целом, будь я даже не в розыске, передвигаться в такой одежде было совершенно невозможно, милиция бы меня останавливала на каждом перекрестке и на каждой станции метро.
Я достал портмоне (единственную прилично выглядящую вещь, которая у меня осталась) и пересчитал деньги. Попойка в кабаке, контактные линзы, ситцевые платки и компьютерный клуб забрали почти 300 гривен. По крайней мере, бумажками у меня осталось 418 (монеты я специально не считал, чтобы не составить в голове очередную цифровую дурь). Хотя и 418 тоже говорящее число. Первая четверка — оставшееся количество дней до Пасхи, то есть до 23-го, а последние две — сегодняшний день, 18 апреля. Не зная для чего, я порвал двугривенную купюру и кинул клочки под скамейку. Теперь у меня осталось 416 гривен. От нечего делать я пересчитал и монеты. Их оказалось не так уж и много — 2 гривны 23 копейки. Теперь у меня опять выходило 418 гривен, да еще и 23 сраные копейки. Я со злостью выгреб всю мелочь из портмоне и швырнул ее под скамейку в довесок к порванной купюре. Посмотрев на весь этот денежный мусор, я поднялся со скамейки и пошел прочь из дворика.
Ознакомительная версия.
