Каждое наноживотное может воспроизвести себя безо всякого секса. Для этого требуются лишь подходящие строительные материалы. Все необходимое можно найти в человеческом теле.
Строители не строят коммунаров, которые создаются в Улье. Они строят только других Строителей из плоти и костей людей, которыми кормятся. Для Строителей живые и мертвые люди обладают одинаковой ценностью, служат материалом и топливом для их строительной работы.
План исходного Виктора – заменить одно население Земли другим – оказался с изъяном. Он целиком и полностью зависел от огромных фабрик по производству Новых людей, которые Виктор называл «фермами сотворения». Десятки миллионов Новых людей требовались для успешной войны с человечеством. Такие масштабы гарантировали, что Старые люди выяснят смысл происходящего и уничтожат тех, кто собирался стереть их с лица земли до того, как Новая раса нарастит мускулы.
Виктору Безупречному нужно создать лишь несколько коммунаров для поддержки каждого Строителя. Строители (не коммунары) – настоящая армия, штурмовые войска. Они кормятся и уничтожают тела настоящих людей, которых заменяют коммунары, но в день каждый Строитель может убивать и потреблять еще сотни людей. И поскольку Строители воспроизводят себя сами, Виктору Безупречному не нужны фермы сотворения. Он децентрализовал процесс создания, а поскольку размножаются Строители быстро, предполагает, что последнее человеческое существо погибнет через четырнадцать месяцев.
Новый Строитель выходит из кокона не раньше, чем через двенадцать часов и не позже, чем через тридцать шесть.
С бурлящими в мозгу, как и всегда, идеями, теориями, экстраполяциями, Виктор Безупречный делает еще один глоток бутилированной воды.
Гигантская плазменная панель вспыхивает красками. Двойник преподобного Келси Фортиса установил в главном зале ресторана четыре видеокамеры. Семейная встреча еще не перетекла в семейное убийство.
По словам Тори, официантки «Кафе Энди Эндрюса», Дениз и Ларри Бенедетто жили в двух кварталах отсюда, на Перселл-стрит, отходящей от Беатут-авеню. Тори этого утверждать не могла, но вроде бы Дениз вела третий класс в начальной школе «Мериуитер Льюис».
Карсон и Майкл уже точно знали, что новая лаборатория Виктора находится где-то на Шоссе конца света. Ранее возникали подозрения, что он использует Райнбоу-Фоллс, как испытательный полигон, точно так же, как прежде использовал Новый Орлеан. Но теперь для Карсон подозрения эти считались доказанными.
– «Скажите моей малышке», – повторил Майкл слова Дениз, когда они спешили по адресу, названному Тори. – Но это не означает, что ее малышка совсем малышка.
– А какая еще есть малышка, помимо совсем малышки?
– Знаешь, иногда я называю тебя малышкой. У этого слова значений много[43].
– Она имела в виду совсем малышку.
– Если она имела в виду совсем малышку, как мы будем с ней говорить? Такие малышки понимают только га-га-ва-ва-ба-ба.
– Совсем малышка не означает младенца. Возможно, она уже умеет говорить, но все равно Дениз зовет ее малышкой. Скаут всегда будет нашей малышкой, даже когда ей будет семьдесят, а нам сто, и мы снова будем носить подгузники.
– Но что мы собираемся сказать малышке? Поправь меня, если я что-то понял неправильно, но Дениз сказала: «Она взяла меня. Она стала мной. Но это не я». И что это должно означать?
Карсон шумно выдохнула от нетерпения. Теплый воздух белым паром заклубился в холодной ночи.
– Она также сказала: «Я – это не я». Яснее и быть не может.
– «Я – это не я», мне непонятно, – не согласился Майкл.
– Ты не хочешь признавать очевидного.
– Ничего подобного.
– Ты не хочешь признавать даже то, что не хочешь признавать очевидного. Та же история. Двойники, как и в Новом Орлеане. В ресторан пришла настоящая Дениз, а где-то есть ее двойник.
– А эта штуковина на ее виске, лицевое украшение? Ничего такого мы в Новом Орлеане не видели.
– Я не знаю, что это такое, но вполне в духе Виктора.
– В духе Виктора?
– Мы теперь имеем дело с клоном Виктора, и он, конечно, набит тем же дерьмом, что и сам Виктор, но, возможно, у него есть и собственные идеи. Он может делать то же самое, но иначе. Нам предстоит увидеть многое из того, чего мы не видели в Новом Орлеане.
Дом Бенедетто, построенный в стиле «греческое возрождение»[44], с галереей за колоннами, которые поддерживали балкон второго этажа, стоял под сенью огромного дерева с алыми листьями.
Войдя в галерею, они заглянули в высокие узкие окна по обе стороны двери, но никого не увидели.
– Давай об этом подумаем.
Карсон нажала на кнопку звонка.
– Зря я заказал мясной рулет, – вздохнул Майкл. – Судя по тому, какая нас ждет ночь, меня ждет заброс желчи.
Карсон вновь нажала на кнопку.
Трели звонка еще не стихли, когда дверь открылась, и перед ними появилась Дениз Бенедетто.
– Да? Что такое?
У этой Дениз Бенедетто они не увидели ни серебряного украшения на виске, ни текущей из-под него крови. И говорила она нормальным голосом, не сипела.
– Здесь живет Ларри Бенедетто? – спросила Карсон.
– Он мой муж.
– Видите ли, мой муж и ваш вместе учились в колледже. Мы случайно оказались в этом городе, и Майкл – это Майкл – сказал, что нам стоит заглянуть к Ларри, он был таким славным парнем. Скажи сам, Майкл.
– Ларри был славным парнем, – подхватил Майкл. – Находчивым, остроумным, заботливым, настоящим другом. А как он умел смешить! Честно скажу, никому не удавалось так меня рассмешить, как Ларри. Иной раз я даже боялся, что надорву живот.
– Моего мужа нет дома, – ответила Дениз. – Он занят… на работе.
– Так он работает по вечерам? – переспросил Майкл. – Черт! Мы уезжаем завтра утром. Вас не затруднит сообщить ему, что заходил Майкл Макмайклс и его жена, Миртл. Через несколько месяцев мы, возможно, опять приедем сюда. В следующий раз я позвоню ему заранее, если вы не будете против.
– Да, так будет лучше. Спокойной ночи, – и она закрыла дверь.
Уходя от дома, небрежно отбрасывая опавшие алые листья, Карсон сказала:
– Какая она обаятельная. Не оглядывайся. На случай, если она смотрит в окно. Незачем ей думать, что нам интересно узнать, смотрит она на нас или нет. Лучше Миртл ты ничего придумать не мог?
– Мне нравится имя Миртл.
– Майкл и Миртл Макмайклсы.
– Джон и Джейн Смиты… видишь ли, я подумал, что это вызовет подозрения. Майкл и Миртл Макмайклсы звучит настолько необычно, что может сойти за настоящие имена. И что мы теперь делаем?
– Уходим от дома.
– Понятно. А что будем делать потом?
