Им не мешали говорить. Все остальные в пяти шагах от них обступили ларец, поставленный на пустой низкий постамент, где раньше, видимо, была статуя Христа. Пинелло-Лючиани, как различил Джустиниани, тер крышку и бормотал какую-то абракадабру. Винченцо понял, что он пытается произнести магическую формулу «Адраксар», о которой он прочел у аббата Бартоломью, и усмехнулся, подумав, какое счастье для него в том, что среди адептов дьявола никогда не было ни одного по-настоящему образованного и умного: в заклинании мессир Андреа сделал три грубейших ошибки.
В часовне стало темней — сквозняк задул лампаду на хорах.
Петторанелло и Веральди несколько минут ждали эффекта заклинания Пинелло-Лючиани, но ларец молчал, как старая могильная плита. Потом оба обернулись и медленно подошли к Джустиниани. Он с интересом взглянул на Энрико, перевел глаза на священника. Было заметно, что его опасаются: у обоих были пистолеты. Джустиниани понимал, что от него рано или поздно потребуют открыть ларец, и спокойно ожидал этого. Пинелло-Лючиани точно прекратил свои бестолковые усилия и прошипел, чтобы его подвели ближе. В спину Винченцо уперлись два пистолетных дула, и он подошел. Злость его странно растаяла, точно растворилась в нем, он поймал себя на том, что испытывает острое любопытство.
— Вы можете это открыть?
Винченцо молча кивнул и, прикоснувшись к ларцу, приказал ему открыться. Крышка услужливо распахнулась, здорово испугав Рокальмуто, вскрикнувшего от неожиданности. Рафаэлло, и это было заметно даже в тусклом свете лампады, был смертельно бледен и явно болен, Джустиниани рассмотрел воспаление в его мозгу и понял, что скоро его ждет кровоизлияние. Пинелло-Лючиани тоже вскрикнул, но от ярости, обнаружив, что ларец почти пуст. Все обступили его, подполз на костылях Орсини, подошел и Нардолини. Пинелло-Лючиани трясущимися руками вынул вольты, переложил их в стоящий рядом другой ларец, но тут же схватил нож и торопливо поддев бархат, попытался вынуть из ларца второе дно. Джустиниани напряг зрение. Вот тебе и на…
Стало быть, ларец таил и другие секреты.
Пинелло-Лючиани возился так долго, что Джустиниани лениво предложил ему свою помощь, но ответом ему был только злобный взгляд. Наконец мессиру Андреа удалось поддеть проложенный на дне пласт, обтянутый бархатом, и вытащить его на свет. Все снова обступили постамент. Винченцо тоже заглянул внутрь, ему никто не препятствовал. На дне лежал небольшой лист папируса очень тонкой выделки. Мессир Андреа вынул его. С нижней стороны выцветшими красными чернилами, местами осыпавшимися, или чем-то вроде киновари, был написан текст.
— Что за каракули? — зло прошипел Пинелло-Лючиани.
— Было сказано, что там три заклятия…
— Поди, разбери такое.
Джустиниани молчал. В тексте мелькали буквы арамейского письма семкат, каф, гамаль, алаф, шин… Текст был написан на языке сурет, ассирийском диалекте арамейского. Так, стало быть, именно за этой бумагой шла охота?
— Да тут сам чёрт ничего не разберёт, — разочарованно протянул Нардолини.
— Чёрт это прекрасно разберёт, — первый раз в жизни вступился за дьявола Джустиниани. — Сатана не глуп, у него ангельская природа, дураком его не назовешь, — ядовито заметил он, тем самым прозрачно намекая, как именно можно назвать стоящих вокруг. Он вспомнил свой давешний сон и улыбнулся.
— А вы можете это прочесть? — спросил его Гвидо Веральди.
Джустиниани с каменным выражением на лице протянул руку, взяв папирус и повернув текст к свету, чуть сощурясь, начал изучать написанное. Арамейский он знал, но диалект слегка видоизменил слова. Это писал не Джанпаоло: руку дяди Винченцо знал. Это был новоарамейский, написано было, судя по состоянию папируса, несколько столетий назад, все написанное разделялось на три части. В первой было тринадцать строк, во второй — семь, в третьей — всего три. Он разобрал текст первого абзаца, хотя и не полностью: некоторых слов не понимал. Это было древнее заклинание Бааль-Звува, рядом стоял знак — Зло Изначальное. «Ярость Его не знает предела, а Сила бесконечна. Он — из тех, кому никто не может противостоять. У этого Существа нет Печати, ибо никакой знак, начертанный человеческой рукой, не вместит его ужасную суть» Второе заклинало Бааль-Хаборим, демонов огня. Третье… Джустиниани напрягся. Третье взывало к Бааль-Бегериту, и было заклятием от врагов, упоминались десять казней египетских.
Все толпились вокруг него, Джустиниани заметил, что Веральди смотрит ему через плечо и даже опустил пистолет, но Петторанелло по-прежнему упирал дуло ему в спину. Винченцо лихорадочно размышлял, вспоминая прочитанное в последние дни, припомнил слова оберега… Но круг… Эти глупцы кое-что понимают в дьявольских ритуалах, и не дадут ему защитить себя. Что же делать? Стоп. А что ему нужно? Темнота. Темнота на пару минут… Эта чертова лампада… Бестия Поланти говорила, что у него сил — как у легиона бесов… А он не может погасить жалкую лампаду. Почему не может? А он пробовал? Джустиниани сделал вид, что щурится на неярком свету, и бросил взгляд на лампаду. «Погасни, огонь, погасни, Бога ради…» Лампада зачадила.
— Здесь арамейские заклинания на вызов демонов ада, — произнес он внушительно.
— Вы можете прочитать?
«Погасни!» Лампада, несколько раз вспыхнув чуть ярче, погасла.
— Здесь мало света… — с высокомерным спокойствием пожаловался он.
— Черт возьми, — взбесился Пинелло-Лючиани, успев вырвать у него из рук папирус, — принесите огня.
Воцарилась темнота, Петторанелло опустил пистолет и пошел в крипту. Веральди стал у двери, положив руку на засов. Джустиниани торопливо отошел к Тентуччи. Сердце его колотилось. Здесь он был почти неразличим в темноте. Винченцо вытащил нож и торопливо обвел круг вокруг опоры, где стоял Тентуччи. Ему повезло — линии совпали. Он вслепую быстро нарисовал в круге арамейский знак охраны — «אבטחה», о котором читал в чертовых фолиантах Джанпаоло. «Молчи, Карло», успел шепнуть он и снова отошел. Постепенно мрак чуть рассеялся, теперь лунный свет проступил сквозь полуразбитые цветные витражи.
Петторанелло уже нес подсвечник.
— Читайте же, — прошипел Пинелло-Лючиани, протягивая ему папирус, — читайте.
— Мне бы нужен словарь… — задумчиво пробормотал Джустиниани, снова уставившись в текст — двух слов я тут не знаю, а это может быть важным, — пробурчал он, расхаживая по часовне. Джустиниани понимал, что пока текст не прочитан, его не тронут. Постепенно удаляясь от постамента, он снова приблизился к Карло и вошел в круг.
— Бааль-Бегерит, Хелел бен-Шахар, шхин, барад, арбе.
