Я почти добралась до дома, уже проехала мимо книжного магазинчика «Барнс и Нобель». Именно тут мне в голову пришла идея, надо признать, странная, но вреда от нее быть не могло.
Я никак не могла перестать думать о том магическом потенциале, которым якобы обладала. Многие годы я полагалась на человеческую магию, скорее на способность человека черпать волшебство из окружающего мира. Я могла изгонять духов и монстров, путешествовать между мирами. Но сила, вроде бы живущая внутри меня, по словам Майвенн и Дориана, предполагала намного большее, не говоря уже о моей смутно припоминаемой жажде магии. Сначала я противилась ей, но теперь отчаянно хотела подняться на более высокий уровень. Мы с Дорианом должны были встретиться следующей ночью для очередного урока. Меня бесила мысль о новом поражении. Он утверждал, что для освоения магии мне потребуется целая жизнь, но так долго ждать я не могла, хотела сократить разрыв.
Естественно, магазинчик не располагал изданиями, способными за одну ночь превратить меня в могущественную владычицу миров, но, если честно, узнать научную составляющую того, над чем я работала, было полезно. Это уже нечто реальное, знакомое, в отличие от непонятной эзотерической природы магии как таковой.
Волузиан однажды сказал, что я, дитя двух миров, могла взять лучшее от каждого из них. Я одновременно была и джентри, и человеком. Этакий синтез магии и прогресса.
Я провела в магазинчике около часа, просматривая издания о грозах, атмосфере и различных природных феноменах. Когда объявили, что магазин закрывается, я ушам своим не поверила. Время пролетело незаметно. Я сгребла те книги, которые посчитала самыми полезными, расплатилась и отправилась домой.
— Чтение — это очень сексуально, — сказал мне Тим, когда я с неподъемным пакетом появилась в дверях.
Я никак не отреагировала на это и отправилась в свою комнату. Там я вывалила книги на кровать, достала самую простую на вид и села за стол, где все еще лежала незавершенная мозаика с Эйфелевой башней. В последнее время мне было не до пазлов. Я тоскливо взглянула на кусочки мозаики, смела их обратно в коробку и убрала ее подальше. Башня может и подождать.
Я пристроила ноги поудобнее, открыла глянцевую, ярко иллюстрированную книжку, просмотрела титульные страницы, вступление и наконец нашла содержание.
Глава первая называлась так: «Влажность и атмосфера».
Глава 24
Какие бы ехидные комментарии Дориан и Майвенн ни отпускали насчет Тусона, это было лучшее место на свете. Вечером, стоя на перекрестке посреди пустыни, я замерла на миг, чтобы впитать в себя окружающую красоту, прежде чем отправиться в Мир Иной. Королевство Дориана было, бесспорно, прекрасным, но другим. Оно не являлось моим домом. Мягкий порыв ветра прорезал сухой воздух, взлохматил мои волосы и шепнул, что вскоре весна уступит место лету.
Ветер нес с собой все изумительные ароматы пустыни. Я почувствовала легчайший запах мескитового дерева, но не тех поленьев, на которых готовили барбекю, а тонкую нотку, испускаемую его пушистыми желтыми цветами. В небе надо мной висело безжалостное солнце, заставляющее слабаков убираться к черту. С резким поднятием температуры туристический сезон пошел на убыль, но мне нравилось это время года.
Повсюду вокруг меня, даже под этим палящим, неумолимым солнцем, чувствовалась незримая вода. Она была и в сагуарах, и в кактусовых крапивниках — местных длиннохвостых пичужках, и в могучих корнях мескитовых деревьев.
Несмотря на явную сушь, она висела крошечными капельками даже в воздухе. Повсюду жизнь, повсюду вода. Чувствовать ее теперь для меня было абсолютно естественно, но призывать эту влагу я по–прежнему никак не могла.
Я закрыла глаза, позволила своему разуму достичь границ и переправить меня в Мир Иной. В отношении переходов повторение и в самом деле оказалось матерью учения. Теперь они давались мне без малейших усилий, как и ощущение воды. Мое тело понеслось к сообщающейся точке перехода, расположенной возле замка Дориана.
Однако, не успев достичь ее, я мысленно потянулась к пружинке–шагалке, в которой хранилась частица моей сущности, чтобы она как магнит оторвала меня от дороги и притянула к себе.
В мгновение ока я оказалась на кровати Дориана, тут же спрыгнула с нее и пробормотала:
— Какая самонадеянность.
Потом я схватила пружинку и покачала ее в руках, глядя на кольца, изгибающиеся арками.
— Это вы, сударыня? — послышался робкий голосок, а через пару секунд из другой комнаты показалось юное личико Ниа. — Его величество в консерватории. Изволите следовать за мной?
Ничего себе. Никогда не слышала, чтобы у кого–нибудь была личная консерватория, не считая игры в «Ключ» [12].
Ниа ввела меня внутрь, и я обнаружила Дориана, стоящего перед холстом с палитрой и кисточкой в руках.
«Дориан в консерватории, да еще и с канделябром, — пронеслось у меня в голове. — Пардон, с кисточкой».
Король заметил меня и улыбнулся.
— Леди Маркхэм, вы как раз вовремя. Может, отвлечете Рюрика? Он стал ужасающе неблагоразумен.
Я посмотрела на другой конец залы, где Рюрик, могучий воин с платиново–белыми волосами, облаченный в полный доспех из кожи и меди, сидел в изящном креслице, обитом бархатом лавандового цвета. Меня даже передернуло от такой вот близости к нему.
— Я и не думал быть неблагоразумным, ваше величество, — процедил он сквозь зубы. — Но сидеть здесь неподвижно, да еще и в доспехах, не так–то просто.
— Ба, да ты жалуешься! Это совершенно недостойно благородного человека. Должен сказать, что леди Маркхэм часами может сидеть неподвижно, причем в намного менее комфортных условиях.
Рюрик кинул на меня удивленный и приятно заинтригованный взгляд.
— Не шевелись! Поверни голову, как была.
Ухмылка Рюрика испарилась, он повернулся к своему королю. Холст стоял ко мне обратной стороной, так что я понятия не имела, как выглядит шедевр Дориана. Уже направилась к нему, чтобы полюбопытствовать, но король лишь махнул на меня кисточкой.
— Нет–нет. Пока не закончу, не подсматривать.
Я пожала плечами, пододвинула еще одно лавандовое кресло — кстати говоря, вся комната была выдержана в этом цвете — и опустилась в него.
Дориан заговорил, не отрывая глаз от работы:
— Итак, что вы сегодня делали, дорогая моя? Что–нибудь занимательное?
— Вовсе нет. Выспалась, изгнала одну сущность, потом читала почти весь день. Ничего интересного.
— Что же вы читали? Я, честно говоря, восхищаюсь трудами одного смертного, вот только имя его позабыл. Он был довольно известен одно время. Секспир?
— Шекспир?
— Да, он самый. Ничего новенького не написал?
— Гм, за последние четыре или пять столетий — вряд ли.
— Какая жалость. Так о чем же вы тогда читали?
— О погоде.
Кисть Дориана застыла на полпути к холсту.
— О чем именно?
— О природе возникновения гроз. Как молекулы воды выстраиваются и конденсируются, как заряженные частицы разряжаются, образуя молнии. Да, и еще что–то про высокое и низкое давление, но мне придется еще разок перечитать эту часть. Там не очень понятно.
Мужчины наградили меня короткими озадаченными взглядами, потом Дориан вернулся к работе.
— Понятно. Значит, вы думаете, что это ускорит ваше обучение?
— Не уверена. Но мне нравится представлять себе конечный результат таким, каков он должен быть.
Наступила тишина. Дориан продолжил рисовать. Рюрик по–прежнему сохранял жалкий вид. Он периодически испускал громкие вздохи, красноречиво говорившие о его недовольстве. Я так и не простила этого типа за тот случай с ледяным элементалом, так что зрелище его страданий доставляло мне определенное удовольствие. К несчастью, через некоторое время мне это наскучило.
Я скрестила руки и уселась поглубже в кресло, чем привлекла его внимание.
— Сир, ваша дама беспокойна. Уверен, у вас есть куда более интересные занятия для нее. Мы можем закончить портрет в другой раз. Я не возражаю.
