Я открыла глаза, надеясь избавиться от образов. Но теперь до меня доносились звуки, которых не могло быть в доме Дженни. Тихое постукивание кресла-качалки, когда его дуги перекатывались раз за разом через край толстого каминного коврика. Едва слышное посвистывание поленьев, горевших в огне. Пение сверчков за открытым окном спальни. Скрип тяжелых шагов мужчины на деревянной лестнице.
Эти воспоминания тревожили меня, однако больше всего я боялась запахов. Глядя на опрятную и безжизненную гостиную Дэна и Кэти, я чувствовала знакомый аромат парного молока. В комнате пахло сырым сеном и подушками, набитыми сушеными травами. Сладкое дыхание младенца напоминало запах ванильного крема. Мои глаза оставались открытыми, но через слова молитвы я слышала шум усиливающегося ветра. Мне было страшно моргать. Я просила Господа о помощи. В тот миг я нуждалась только в Его поддержке.
Моя память не сохранила подробностей того момента. Я не помнила, как упала на бок. Когда дверь открылась, я лежала на полу. Возможно, моя молитва затянулась на час или более того. У меня кружилась голова. Ноги окоченели от холода. Я села и посмотрела на Дэна, не зная, чего ожидать от него — отцовского гнева или прощения. Его лицо было бесстрастным.
— Теперь иди в постель, — сказал он. — Мы включили во дворе сигнализацию. Датчики отреагируют на любое движение.
Наверное, ему не хотелось ловить меня на полпути через двор.
Никто из родителей не пришел поцеловать меня и пожелать доброй ночи. Когда в их комнате погас свет, я выскользнула в коридор и тихо прокралась на кухню. Мне хотелось находиться как можно дальше от спальни родителей. На мой звонок ответил Бенни — друг Митча. Похоже, у них в доме снова была вечеринка. Я слышала музыку, смех и голоса людей. Когда Бенни позвал Билли к телефону, я сказала только два слова:
— Это Джеймс?
— Кто?
Голос был незнакомым. После краткой паузы Билли Блейк смущенно добавил:
— Я извиняюсь, но никакого Джеймса здесь нет.
В трубке послышались короткие гудки.
— Ты должна вернуться, — сказала Кэти.
Наверное, она думала, что я дрожала от холода.
— Надень черный свитер.
Я не помнила, как собиралась утром на встречу с пастором, но сейчас на мне было платье без рукавов. Я молча отправилась выполнять распоряжение Кэти. Она осталась ждать меня на подъездной дорожке у машины. Очевидно, Дэн не слышал, как я вошла в дом. Он говорил по телефону без своей обычной скрытности.
— Какая еще непредвиденная ситуация? — спросил он.
Отец Дженни не закрыл дверь кабинета. Зажав телефонную трубку между плечом и ухом, он перебирал вещи, хранившиеся в ящике стола.
— Как долго его не будет? — Дэн приподнял латунный ключ и осмотрел его. — Ладно, милая. Встретимся у тебя.
Он сунул ключ в карман.
Этим утром Дэн не выходил из спальни. У нас не было встречи в Молитвенном уголке.
— Как только она вернется, я сразу направлюсь к тебе. — Он тихо рассмеялся. — Она большая девочка. Как-нибудь справится. — Я думала, что он говорит обо мне. Но Дэн добавил: — И Дженни тоже. Не беспокойся о них.
Я стояла в коридоре, глядя на него.
— У меня все под контролем, — со вздохом ответил он своей собеседнице. — Не нужно повторять одно и то же. Я знаю, что делаю.
Дэн повернулся, не ожидая увидеть меня. Судя по легкости движений, он думал, что мы уже уехали.
— Нет причин беспокоиться…
Отец Дженни замолчал и чуть позже игриво подмигнул мне:
— Привет, пупсик. Забыла что-то?
Я знала, что смутила его. Сейчас он выглядел, как сконфуженный сластолюбец, а не как разгневанный отец, который принуждал меня молиться. Я содрогнулась от отвращения, вспоминая деспотический вес его рук на моем затылке, когда он просил Бога сделать меня послушной дочерью.
— Никогда больше не прикасайся ко мне! — крикнула я.
— Что ты сказала?
Я повернулась к нему спиной и молча прошла в свою спальню.
* * *
— Почему так долго? — спросила Кэти, когда я захлопнула дверь машины.
Мне хотелось ответить колкостью: «Ах, мама, я пыталась сбежать, но не смогла открыть окно спальни». Но зачем мне было расстраивать ее? Я просто молча застегнула ремень безопасности.
Когда мы приехали в офис пастора, секретарша предложила мне мятный напиток из графина в форме сердечка. Она говорила со мной так, словно я была пятилетней девочкой.
— Пастор Боб уехал по экстренному вызову, — сказала она. — Его замещает одна из наших сотрудниц. Она может провести беседу с вашей дочерью, если вы, конечно, не возражаете. Ее зовут Джуди Морган.
— О, милая Джуди, — воскликнула Кэти. — Да, я согласна.
Воздух в комнате был густым от запаха воска и мертвых лилий.
— Вы можете вернуться за своей девочкой примерно через час, — сказала секретарша.
— Нет. Я подожду.
Кэти села на кушетку у стены и поместила сумочку на колени. Я хотела пристроиться рядом, но в этот момент из пасторского кабинета вышла пожилая женщина. Она промокнула платком заплаканные глаза и торопливо прошла мимо нас. Очевидно, даму смутило, что мы с Кэти стали свидетелями ее слез.
— Входите, — сказала секретарша.
Поскольку Кэти не двинулась с места, я поняла, что на собеседование мне придется идти одной. Открыв дверь с табличкой «Пастор» и переступив порог, я почувствовала знакомый запах. Женщина, сидевшая за столом, говорила по громкой телефонной связи:
— Вы сказали, Дженни Томпсон?
Она посмотрела на меня с таким ужасом в глазах, словно я поймала ее на краже денег из ящика для пожертвований. Она нажала на красную кнопку и отключила телефон:
— Здравствуй, Дженни.
Администратор улыбалась, но ее лицо было белым, как мел. Я села напротив нее, вдыхая запах гардений. К тому времени, когда мои лопатки коснулись спинки стула, эта женщина восстановила свое самообладание. Она смотрела на меня с бесстрастной мудростью змеи.
— Пастор Боб отправился в госпиталь, — пояснила она, пригладив короткие черные волосы. — Экстренный вызов. Непредвиденная ситуация.
Как секретарша назвала ее? Дженни бы знала. А Кэти, наверное, считала ее своей подругой. Это была «балерина» с прошлого вечера.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Вчера ты выглядела расстроенной.
— Мне уже лучше.
— У тебя какие-то проблемы?
Я придумала несколько разных ответов, но остановилась на самом умеренном:
— Мои родители думают, что один из учителей в моей школе воспользовался своим положением и лишил меня девственности. Но это неправда.
