Выкрикнув это, она повернулась, схватила со столика ключи от машины и стрелой кинулась к двери.
Шон следовал за ней по пятам.
Они промчались вниз по лестнице, через кухню на задний двор.
Энджела рывком распахнула дверцу своего «пинто», села за руль и попыталась включить зажигание.
Мотор не завелся.
Шон откинул капот.
На месте аккумулятора зияла пустота.
Он побежал за дом, к своей машине.
Ей был нанесен такой же ущерб.
— Что же делать! — запричитала Энджела, кидаясь к Шону и цепляясь за него, словно утопающая.
Шон быстро и напряженно соображал. Он взглянул на топор, который держал в одной руке, потом на фонарик в другой. Даже если бы они использовали фонарики один за другим, батарей могло не хватить до рассвета. Но в доме были спички. Конечно, если богган не нашел и их. С другой стороны, если бы они сейчас убежали, то через четыре минуты были бы у Марка и Верн.
И провели бы остаток жизни в бегах.
Шон вскинул топор на плечо, высвободился от Энджелы и двинулся обратно к черному ходу.
— Шон, что ты делаешь! — истошно выкрикнула Энджела.
— Возвращаюсь в дом.
— Шон! — опять вскрикнула она, кидаясь за ним.
Он обернулся и посмотрел ей прямо в лицо, но не остановился.
— Он там, внутри! — свистящим шепотом сообщил он. — Сейчас я до него доберусь.
— С ума сошел, — всхлипнула Энджела.
— Возможно. А ты можешь предложить что-то лучшее?
— Шон, — взмолилась она, — давай уйдем отсюда. Далеко-далеко.
Он остановился и пристально взглянул в ее залитое слезами лицо.
— Шон! Прошу тебя!
— Я должен, — просто сказал он. — Другого выхода нет.
И ушел, оставив Энджелу стоять во дворе.
Он начал прочесывать дом сверху, с чердака, методично переходя из комнаты в комнату, закрывая за собой двери. Подвал он оставил напоследок.
Добравшись до верхней ступеньки подвальной лестницы, Шон почуял запах мертвечины, ощутил присутствие зла — и понял, что богган там.
Остановившись у подножия лестницы, он стал водить ярким лучом фонарика во все стороны, выхватывая из темноты то лабиринт соединяющихся между собой закутков, то отмытый добела кирпичный фундамент, то оштукатуренные стены, скрывавшие уходящие под пол кухни и гостиной участки сырой неровной земли, то стойку с запыленными винными бутылками, то старый кухонный стол, который заменял ему верстак. Сноп света остановился на бледно-зеленом водонагревателе.
Вот ты где, подумал Шон. За котлом.
И осторожно двинулся вперед.
Дверца шкафчика, в котором хранился инструмент, резко распахнулась и ударила Шона по левой руке. Фонарик, крутясь, вылетел из занемевших пальцев и разбился на бетонном полу.
В ту же секунду богган выскочил из шкафа и набросился на Шона.
Почувствовав, как клыки твари смыкаются, мучительно погружаясь ему в плечо, Шон взревел от боли и выпустил топор, чтобы попытаться оторвать ее от себя. Но богган вцепился в него с такой убийственной силой, что Шон понял: шансов нет. В этот самый момент появившаяся наверху лестницы Энджела включила свой фонарик, направив луч прямо на них. Зубы и когти словно бы истаяли, исчезли, а с плеча Шона скатилось что-то белое, круглое; оно откатилось по полу на несколько дюймов и улеглось неподвижно. Некоторое время Шон просто стоял, дрожа всем телом, не отрывая глаз от камня и зажимая рану в плече. Между пальцами медленно проступала кровь.
На то, чтобы с помощью Энджелы докончить начатое, у Шона ушло около получаса.
Энджела держала фонарик настолько ровно, насколько позволяли руки, а Шон тем временем орудовал топором. Обухом. Сильными ударами он превратил камень в обломки, обломки в песок, а песок — в белую пыль. Все пылинки он тщательно смел на совок и здесь же, в подвале, смыл в раковину. Потом влажной шваброй отдраил с бетона беловатое пятно. Под конец он тщательно прополоскал швабру, топор, совок и щетку проточной водой из крана и оставил в раковине сохнуть.
Они нашли в кухне спички и зажгли сохранившиеся в серебряных подсвечниках короткие свечные огарки. Потом Энджела осмотрела рану Шона. Она оказалась не такой серьезной, как они опасались. На плече проступил синяк, кожа в нескольких местах была проколота, но, кажется, главный удар на себя принял толстый свитер Шона. Они обсудили, не пойти ли к Марку с Верн, чтобы кто-то из них отвез их в Уолтхэм, в местную больницу. Но теперь, когда опасность миновала, на них тяжелым грузом навалились обе бессонные ночи. Рана могла подождать до утра.
Шон запер дверь черного хода, и они, вымотанные до предела, не раздеваясь, вместе уснули на диване глубоким сном. Шон обнимал Энджелу. Свечи они оставили догорать на каминной полке.
Шон проснулся, когда давно уже рассвело.
Плечо болело. Он замерз.
Он немного полежал, вспоминая ужас минувшей ночи. Потом прищурился и взглянул на часы: 7:16.
— Энджи? — негромко позвал он.
Ответа не было.
— Энджела?
Внезапно почуяв неладное, Шон сел.
Ее записку он нашел на кухонном столе. Она была придавлена каким-то занятным металлическим предметом. Шон узнал его, только взяв в руки. Это был один из серебряных подсвечников, которые они оставили на каминной полке. Кто-то или что-то скрутил его, согнул и с невообразимой силой завязал маленьким тугим узлом.
С тяжелым сердцем он прочел записку Энджелы:
Он играет с нами в кошки-мышки. Мы не можем его уничтожить. Но ему нужен ребенок, и он последует за мной. По крайней мере, ты будешь в безопасности. Люблю тебя всегда. Э.
Когда Энджела проснулась и обнаружила знак, оставленный богганом у дивана, то сначала решила подъехать на попутной машине в Логанский аэропорт. Она успела бы на челночный рейс в Вашингтон. Но наверху, пересчитав наличность в своем бумажнике, обнаружила, что в ее распоряжении чуть больше четырнадцати долларов.
Она схватила портмоне Шона, лежавшее на столике среди осколков стекла. В нем оказалось три десятки и однодолларовая бумажка. Все еще недостаточно, чтобы купить билет на самолет. Энджела вытащила одну из кредитных карточек мужа и принялась разглядывать неразборчивую, но замысловатую подпись. И задумалась: даже если бы ей удалось подделать витиеватый росчерк, обманул бы кого-нибудь ее «Шон Киттредж» или нет? И решила не рисковать.
Поезд.
Можно было поехать поездом, как делала мать.
Но что, если бы сорока пяти долларов не хватило?
Может быть, удалось бы занять немного денег у Марка и Верн.
Нет. Едва ли можно было будить их в половине седьмого утра.
Тогда автобус. Это был самый дешевый выход из положения.
Энджела вспомнила, что какой-то автобус останавливается в Фрэмингэме. Не слишком далеко от них.
