Послышался хриплый птичий крик. Над нами пронесся огромный ворон, так низко, что ветер от его крыльев взъерошил мне волосы. Он присел на ветку, оглянулся на нас, и в темноте его глаза вспыхнули зеленым светом. Ворон снова каркнул и улетел в чащу. Ясень тихонько приказал таттеркольту следовать за птицей, и лошадка пустилась рысцой, скользя между стволами, будто призрак. Я повернула голову и смотрела, как дом тает вдали, становясь все меньше и меньше, пока ветки совсем не скрыли его из виду.
Мы ехали часа два. Небо из чернильно-черного стало синим, а затем нежно порозовело. Пак маячил впереди, ждал, перелетая с ветки на ветку, а когда мы догоняли его, уносился дальше. Он завел нас в самое сердце болот. Лошадка брела чуть ли не по брюхо в грязной воде, мимо огромных деревьев, заросших мхом и увитых лианами. Ясень всю дорогу молчал. Его голова клонилась все ниже, и мне пришлось его поддерживать.
Наконец, когда в вышине погасли последние звезды, таттеркольт пробрался сквозь дебри переплетенных лиан, и мы выехали к бедной хижине, стоящей посреди болота. На крыше сидел ворон.
Таттеркольт еще не остановился, а Ясень уже сполз на устланную туманом землю. Лошадка тут же принялась брыкаться и махать головой, пока я не свалилась в грязь. Фыркнув, скакун гордо задрал нос и убежал в кусты.
Я встала на колени рядом с Ясенем. Он выглядел таким измученным, что у меня сердце сжалось. Царапины отчетливо выделялись на побелевшем лице. Я погладила его по щеке, он застонал, но глаз не открыл.
Плут подошел, взвалил на себя принца и поморщился — ведь у него самого плечо было ранено.
— Беги разбуди целительницу, — процедил он, стиснув зубы, — Скажи ей, что у нас отравленный железом фейри. Только осторожнее.
Он улыбнулся, снова став прежним.
— Она обычно не в духе, пока кофе не выпьет.
Я взбежала по скрипучим ступенькам на крыльцо. У двери прямо из стены росли мухоморы, их шляпки мерцали тусклым оранжевым светом. Хижина вся была покрыта разноцветными мхами, лишайниками и грибами. Я сделала глубокий вдох и постучала.
Никто не ответил, и я заколотила сильнее.
— Эй! Есть тут кто-нибудь? — позвала я, глядя сквозь пыльное окно, занавешенное шторой.
Охрипшее горло так болело, что на глаза слезы наворачивались, но я снова крикнула:
— Кто-нибудь меня слышит? Помогите нам! Эй!
— Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени? — долетел с другой стороны рассерженный голос, — Думаете, целители не спят?
За дверью зашаркали ноги, а голос продолжал ворчать:
— Сиди тут всю ночь с больным катоблепом, а отдыха тебе не видать? Ну конечно. Зачем спать? Можно ведь хлебнуть особого зелья и глаз не смыкать ночи напролет. И выскакивать к любому, кто вздумает ломиться к тебе в пять утра!
Дверь распахнулась, но я никого не увидела.
— Ну? Чего тебе? — буркнул снизу голос.
Я опустила глаза. На меня грозно смотрела древняя-предревняя гномша со сморщенным, словно грецкий орех, личиком под шапкой растрепанных седых волос. Целительница, одетая в балахон, который когда-то давно считался белым, ростом была фута два. На кончике носа у нее сидели крошечные очочки в золотой оправе. Гномша смотрела на меня, точно разъяренный карликовый медведь, злобно сверкая черными глазками.
Меня вдруг кольнуло подозрение.
— Мисс... Мисс Стейси?
На секунду мне показалось, что это наша старая школьная медсестра. Гномша поморгала, сняла очки и протерла их.
— Вот это встреча, мисс Чейз, — сказала она, развеяв мои сомнения. — Давненько мы не виделись. Последний раз вы прятались у меня в кабинете, когда тот злой мальчишка над вами подшутил.
Я поморщилась. Это был самый гадкий день в моей жизни. Даже вспоминать о нем не хотелось.
— Что вы здесь делаете? — удивилась я.
Гномша фыркнула и снова нацепила очки.
— Ваш отец, лорд Оберон, попросил меня и господина Плута присматривать за вами, — ответила она, серьезно глядя на меня, — В мои задачи входило вас лечить и воспоминания подправлять, если вдруг заметите что-то странное. Я давала Плуту разные травы и снадобья, которые не позволяли вам нас видеть. Но потом вы отправились в Волшебную страну спасать брата, и все раскрылось. К счастью, Оберон разрешил мне остаться в школе, на случай если вы вернетесь.
Я немного рассердилась на женщину. Она так долго помогала водить меня за нос! Но сейчас не время было об этом думать.
— Помогите нам!
Я отошла в сторону, чтобы она увидела Пака и Ясеня, бредущих к крыльцу.
— Моего друга ран или. Он отравлен железом и теряет силы. Вы сможете его вылечить?
— Отравление железом? Ох, батюшки! — Гномша пригляделась к двум фейри, и ее глазки за очками стали совсем круглыми. — Это... да это же... принц Ясень?
Она побледнела как мел.
— Сын королевы Маб? Вы хотите, чтобы я лечила Зимнего принца? С ума сошли? Я... да никогда!
Она попятилась, качая головой.
— Ни за что!
Гномша хотела захлопнуть дверь, но я подставила ногу и поморщилась, получив по коленке.
— Пожалуйста!
Я протиснулась в щель. Медсестра сердито буравила меня глазами, поджав губы.
— Пожалуйста! Он умирает. А пойти нам некуда.
— Я не помогаю неблагим фейри, мисс Чейз.
Гномша фыркнула и налегла на дверь, но я не отступила.
— Пусть его лечат сородичи. Уверена, при Зимнем дворе полно целителей.
— У нас нет времени!
Я разозлилась не на шутку. Ясень терял силы, возможно, умирал, а скипетр с каждой секундой становился все дальше. Я толкнула дверь плечом, и она распахнулась. Я вошла в комнату. Медсестра отпрянула, прижав руку к груди.
— Простите, — сказала я твердо, — но выбора у вас нет. Вы поможете Ясеню, или у вас в скором времени будут огромные неприятности.
Я расправила плечи и встала над ней, едва не касаясь головой потолка.
— Оберон — мой отец, вы сами сказали. Считайте, что это приказ вашей принцессы.
