Тесс понимала, что убийства, по сути, — часть жизни, но без малейшего сожаления прихлопывая комаров, расставляя мышеловки у себя в подвале и добросовестно поглощая «маковские» гамбургеры, она свято верила, что больше не сможет причинить боль ни одному существу, не испытав при этом угрызений совести и раскаяния. Однако в гостиной дома на Лейсмейкер-лейн она не испытывала ни того ни другого. Возможно, оттого что она защищала свою жизнь. А может, по совсем другой причине.
— Рамона, — произнесла Тесс, — я сейчас ощущаю некое сходство с Ричардом Уидмарком. Вот как мы поступаем с нытиками, дорогуша.
Норвил стояла в луже собственной крови, и ее халат наконец стал расцветать кроваво-красными маками. Ее лицо побледнело, темные глаза округлились и заблестели от страха. Она медленно облизывала нижнюю губу.
— А теперь у тебя есть возможность вдоволь покататься по полу и подумать. Как тебе такая перспективка?
Норвил начала оседать. Ее башмаки с характерным звуком заскользили по крови. Пытаясь ухватиться за полку, она сорвала ее со стены. Команда умилительных мишек, соскользнув вниз, покончила с жизнью. Хотя Тесс по-прежнему не испытывала ни угрызений совести, ни раскаяния, она поняла, что в ней оказалось очень немного от Томми Удо: ей абсолютно не хотелось ни продлевать страдания Норвил, ни смотреть на них. Она наклонилась за своим тридцать восьмым калибром. Из правого кармана бездонных штанов вытащила то, что прихватила из кухонного ящика рядом с плитой — стеганую варежку-прихватку для духовки. Этой прихваткой можно было эффективно заглушить одиночный выстрел, учитывая не слишком большой калибр оружия. Тесс узнала об этом, когда работала над книгой «Клуб любительниц вязания „Уиллоу-Гроув“ отправляется в загадочный круиз».
— Ты не понимаешь… — Голос Норвил превратился в хриплый шепот. — Нельзя… Ты совершаешь ошибку. Отвези меня… в больницу.
— Ошибку совершила ты. — Тесс натягивала кухонную варежку на пистолет, который держала правой рукой. — Потому что не кастрировала своего сына, как только узнала, что он собой представляет. — Она приставила варежку к виску Рамоны Норвил, чуть повернула ей голову набок и нажала спусковой крючок. Раздался глухой отрывистый звук, словно прочистил горло внушительных размеров мужчина.
Все было кончено.
Адрес Эла Штрельке Тесс не «прогуглила», поскольку рассчитывала узнать его у Норвил. Однако, как она уже себе говорила, в таких делах все идет не по плану. Сейчас от нее прежде всего требовалось ясно мыслить, чтобы довести начатое до конца.
Кабинет Норвил располагался наверху, где, вероятно, должна была находиться вторая спальня. Там тоже оказались умилительные мишки и «хуммелевские» фигурки. На стенах висело с полдюжины фотографий в рамках, но на них не было ни сыновей, ни любимой подруги, ни покойного Роско Штрельке — лишь подписанные снимки авторов, выступавших перед «книголюбами». Комната напомнила Тесс фойе «Стэггер инн», увешанное фотографиями популярных групп.
А меня она не попросила подписать фотографию, вспомнила Тесс. Ну, разумеется — зачем ей память о такой дерьмовой писательнице как я? Мной нужно было заполнить брешь в программе. Не говоря уж об очередной порции мяса для своего сынка-троглодита. Как же им повезло, что я вовремя подвернулась!..
На столе у Норвил под рабочей столешницей, заваленной сплошь рекламной и библиотечной корреспонденцией, оказался настольный «Мак», очень похожий на компьютер Тесс. Экран был темный, но светящийся огонек говорил о том, что компьютер лишь «спит». Не снимая перчаток, она нажала клавишу. Экран ожил, и перед Тесс появился электронный «рабочий стол» Рамоны Норвил. Как здорово — безо всяких там идиотских паролей.
Щелкнув на иконку адресной книги, Тесс спустилась по алфавиту до «К» и увидела «Красный ястреб. Грузоперевозки». Адрес: Коулвич, Тауншип-роуд, Транспорт-плаза, 7. Спустившись по алфавиту ниже, она нашла и знакомого ей теперь (с пятницы) переростка и брата переростка, Лестера. Громила-большой и Громила-маленький. Оба проживали на Тауншип-роуд, по соседству с унаследованной от отца компанией: Элвин — в доме номер 23, а Лестер — в доме 101.
Если бы у них оказался еще и третий брат, подумала она, то это были бы просто «Три шоференка». У одного домик соломенный, у другого — деревянный, у третьего — кирпичный. Но их, увы, только двое.
Спустившись вниз и взяв из стеклянной вазочки свои серьги, она положила их в карман куртки, глядя на сидевшую у стены мертвую женщину. Во взгляде Рамоны не было ни капли сожаления — лишь некое прощание, с которым обычно перед уходом смотрят на результаты тяжелой работы. Об уликах беспокоиться не стоило: Тесс была абсолютно уверена, что не оставила ни волоска. Кухонная варежка — теперь уже с дыркой — вновь лежала в кармане. А такие ножи, как торчавший из груди Рамоны, продавались в хозяйственных магазинах по всей Америке, и, как ей показалось (хотя ей это было все равно), он даже подходил к кухонному набору библиотекарши. Пока все сработано чисто, но самое трудное еще впереди. Тесс вышла из дома, села в машину и уехала. Пятнадцать минут спустя она въехала на небольшую стоянку возле закрытого торгового центра лишь для того, чтобы ввести «Коулвич, Тауншип-роуд, 23» себе в джи-пи-эс.
Под руководством «Тома» Тесс оказалась в пункте назначения вскоре после девяти. Почти полная луна была еще низко. Ветер задувал сильнее прежнего.
Тауншип-роуд являлась ответвлением от сорок седьмого шоссе милях в семи от «Стэггер инн» и еще дальше от центра Коулвича, а Транспорт-плаза была на перекрестке двух дорог. Судя по вывескам, там находились три компании, занимавшиеся грузоперевозками, и одна специализировавшаяся по переездам. Дома, в которых они располагались, представляли собой уродливые сборные строения. Меньшее занимал «Красный ястреб». В этот воскресный вечер свет ни в одном из окон не горел. Позади, за проволочной изгородью, простирались акры парковочных площадей, ярко освещенных дуговыми лампами. Стоянка перед грузовым двором была заставлена такси и фурами. Как минимум на одном из грузовиков значилось: «КРАСНЫЙ ЯСТРЕБ. ГРУЗОПЕРЕВОЗКИ», но Тесс показалось, это не тот, что на сайте, не тот, за рулем которого восседал Гордый Папаша.
К грузовому двору примыкал грузовой автовокзал. Заправочные колонки — казалось, их не меньше дюжины — освещались такими же яркими дуговыми фонарями. Ярко-белый свет флуоресцентных ламп исходил лишь от правого крыла главного здания, левое же было темным. Еще одно здание имело подковообразную форму — около него тоже было полно машин и грузовиков. Дорожный указатель представлял собой огромный цифровой щит, где сверкали ярко-красные объявления:
