Но ему нужно было повидать Мелиссу и показать, во что он превратился.
Он посмотрел на номер палаты, мимо которой проходил, и на какой-то миг мир снова расплылся.
Он не захватил запасные очки: похоже, они ему больше не нужны, Фокус прилип ко всему. Но бывали моменты, когда его зрение вновь ухудшалось. Все-таки полностью они его не изменили. Он все еще человек, все еще Рекс Грин — следопыт, а не чудовище.
Сбоку вспыхнул рентгеновский аппарат, и фиолетовая вспышка достигла его глаз даже сквозь стены больницы. Рекс снова вздрогнул и зашипел сквозь зубы.
Нужно найти Мелиссу и поделиться с ней этим. Ему требовалось ее прикосновение, чтобы снова почувствовать себя человеком.
За очередным поворотом оказался коридор, и код из цифр и букв наконец-то обрел смысл. Рекс надеялся, что не теряет способность читать человеческие символы. Возможно, дело просто в переутомлении после трехчасового ожидания в отделении «скорой помощи» прошлой ночью. Только потом врачи согласились принять Мелиссу в больницу и отпустили его домой, поверив в историю, будто она попала в аварию, потеряла документы, ей восемнадцать, а родителей поблизости нет.
Пока он шел по коридору, его взгляд привлекло что-то резкое впереди. Силуэт просто светился Фокусом.
Пожилая женщина выходила из комнаты Мелиссы.
Рекс резко остановился. Метки глубоко врезались в ее черты, в каждую морщину на лице.
Она смотрела на него так, будто бы узнала, и улыбка заиграла на ее бледном старческом лице.
— Рекс! Мальчик мой… — Она протянула руку в перчатке, и он отпрянул.
Что еще за шутки? Женщина покачала головой.
— Бедняжка Рекс. Ну конечно, ты все еще перепуган. Прошлой ночью ты был на волосок от гибели. Так же как и все, что я когда-либо видела. А я повидала многое.
— Вы кто?
— Я… крестная Мелиссы. Мадлен.
Рекс покачал головой. Никакой крестной он не помнил. Но память сегодня работала плохо. Он всю ночь метался по кровати, пытаясь распутать клубок в голове: все, что он узнал от Мелиссы, когда они обнялись на соляных равнинах. И позже, когда они прикоснулись друг к другу в покое «скорой помощи», обмениваясь болью и перебрасывая ее друг другу, как дети — горячую картошку…
Но утром у него едва было время поразмыслить над собственными переменами, не говоря уже о том, чем с ним поделилась Мелисса. Эта женщина, Мадлен, была как-то связана с вычислениями Десс и с потерянным поколением полуночников — вот и все, что он помнил.
— Я подумала, что могу ее навестить, — говорила женщина. — Видишь ли, у меня, наверное, осталось немного времени. Мне всегда хотелось узнать Мелиссу поближе. — Она покачала головой. — Но я сама виновата в том, что так долго оттягивала.
Рентген снова вспыхнул, и Рекс развернулся волчком в его сторону, по телу пробежала волна.
Женщина не заметила этой животной реакции — или притворилась, что не заметила, и тихо повторила:
— Я сама во всем виновата. Я так боялась того, что натворила.
Мальчик снова уставился на нее, и к нему вернулась часть прежнего видения. Рекс понял, что ее Фокус ему знаком больше всего, и это знак полуночи.
— Вы одна из нас, — произнес он.
— Да, Рекс. Но Мелисса сама тебе все расскажет. Мы ведь виделись, чтобы узнать друг друга получше. Она ждет тебя.
Женщина проскользнула мимо него, и, когда она торопливо уходила по коридору, Рекс увидел, что перчатка у нее только на одной руке.
Он развернулся и бросился в палату Мелиссы.
Ее глаза были закрыты, и лицо казалось очень бледным в жужжащем флуоресцентном свете. Раны — две на лбу и одна через всю щеку — были зашиты крест-накрест розовой нитью, стягивавшей кожу. Швы наложили чем-то синтетическим: Рекс чувствовал его ужасную умную новизну.
И у нее был тот же Фокус, что и у женщины в коридоре.
— Мелисса? — негромко позвал он.
Ему не давал покоя вопрос о том, что сделала с ней во сне женщина.
Мелисса открыла глаза и улыбнулась.
— Неплохо выглядишь, Рекс. И прическа ничего…
Он вздохнул устало и с облегчением. Старая добрая Мелисса.
На другой койке в палате никого не было, и он присел на нее, потирая ладонью свой почти лысый череп. Утром он прошелся по голове машинкой, убрав все обгоревшие пучки и оставив ежик длиной в полдюйма.
— Спасибо. Ты тоже.
Мелисса фыркнула.
— Ну спасибо, Рекс. А я-то боялась, что эти шрамы трагически повлияют на мою популярность в школе.
Он засмеялся, но смех получился какой-то неискренний. Слишком много тут приборов: кнопки вызова, внутренняя связь, специальные штепсельные вилки от кардиомониторов, целая инфраструктура проводов и стали вокруг них. И тут Мелисса поднялась к нему, словно мумия: крошечный механизм в кровати согнул ее пополам.
— У тебя странный вкус, Рекс.
Он посмотрел на трясущиеся руки.
— Ты думаешь?
— Как у… психокиски. Они ведь изменили тебя?
Рекс моргнул, потом кивнул. У него столько всего нового в голове — новые вкусы и образы, бурлят дикие мысли скрытого в нем животного. Но один вопрос разрешил все сомнения.
— Кто это был? — спросил он.
Мелисса улыбнулась.
— Моя крестная, она же сказала. Крестная всех нас. — Она вздохнула. — По крайней мере, пока темняки ее не нашли. А они теперь ищут.
Рекс закрыл глаза: его голову раздирало бесконечное количество новых ощущений, новых знаний. Зря он вообще сюда пришел. Надо было податься в бедленды, найти унылое и пустынное место, сесть и подумать.
— Иди сюда, Рекс.
Он мотнул головой.
— Ты слишком слаба. Не сможешь принять то, что у меня в голове. — Он окинул взглядом стены, помеченные отпечатками больных и умирающих людей — добычи, которую легко отбить от стада. — Тем более пока ты здесь.
Мелисса засмеялась.
— Ну и что?
— Я думал, ты ненавидишь больницы.
— Я все ненавидела, Рекс.
Он нахмурился, и какая-то часть его разума заметила необычную грамматику.
— Ненавидела?
— А теперь — нет. — Мелисса потянулась к нему, взяла его за плечо, привлекла к себе и впервые прикоснулась к его губам.
Она перешла в него — не тем привычным бешеным потоком эмоций, а размеренно и спокойно. Она воспользовалась способом, отточенным за сотню поколений полуночниками, искусством, передававшимся из разума в разум на протяжении столетий. Числа Десс помогли нащупать то, что Рекс всегда искал: связь с прошлым, которую не могло дать разрозненное знание. А сегодня утром, от Мадлен и множества предков, хранящихся в памяти старой полуночницы, Мелисса переняла это наследие. Это была связь с живой историей, для Мелиссы и для всех полуночников — прикосновение человека.
