– Тот, кто убил Кумкват, оставил спои след в моем компьютере, – закончила она свое повествование. – Но тот, кто это сделал, знал о компьютере и программировании значительно больше, чем Гленн. Он умеет работать с парочкой программ, но совершенно не умеет программировать. У нас дома электроника – моя забота.
– Но ведь ты подумала о нем? – наставительно сказал Блэйкмур.
Энн едва не пожалела о том, что рассказала детективу о странных словах, заключенных в рамку, неожиданно возникших на мониторе, но скрывать такую важную информацию она просто не имела права.
– А что мне оставалось делать? – спросила она. – Ведь Гленн находился в доме в течение всего дня, причем в одиночестве, – Энн рассмеялась при этих словах, но смех ее прозвучал несколько зловеще. – Я даже обыскала дом в надежде обнаружить следы пребывания другого человека.
– Но ничего не нашла, – подытожил Блэйкмур. Энн кивнула.
– Что же дальше?
– Дальше? Обычная рутина, которая практикуется в такого рода случаях, – произнес детектив. Хотя Энн приходилось слышать подобные слова раньше – она, можно сказать, выучила их наизусть, – холодный озноб пронизал осе ее тело. – Мы будем продолжать поиски, хотя, признаться, фактов у нас крайне мало.
Марк замолчат, и вместо него тираду завершила Энн:
– И будем ждать, когда он убьет еще кого-нибудь, в надежде, что на сей раз он совершит ошибку.
Блэйкмур утвердительно кивнул, но не добавил ни слова. Молчание затянулось, и Энн решила наконец его прервать.
– А если его следующей жертвой стану я? – спросила она поднимаясь. – Что, если он убьет меня или кого-нибудь из моей семьи?
Неожиданно для самого себя Марк Блэйкмур обнял Энн за плечи.
– Тебя не убьют, – сказал он. – Я этого не допущу. Энн на секунду захотелось прижаться к могучей груди, но она пересилила себя и отпрянула. Потом она взяла свое пальто и большую кожаную сумку. Вдвоем в полном молчании они вышли из офиса судмедэксперта.
Ни мужчина, ни женщина не могли найти нужных слов, чтобы нарушить молчание.
Гленн Джефферс с самого момента пробуждения понял: с ним что-то не так. Его одолевало странное чувство, пронизавшее, казалось, не только его мозг, но и тело: хотя он отлично спал ночью, сознание не до конца повиновалось ему и он оставался как бы в полусне. Во всем теле Гленн чувствовал непонятное утомление, будто он не отдыхал вовсе. Откуда, спрашивается, такая утомляемость? Ведь он только и делал, что отдыхал с тех пор, как перебрался из госпиталя домой.
Причина, как он считал, заключалась в том, что ему все до чертиков надоело – он самым элементарным образом изнывал от скуки. Он ведь всегда вел активный образ жизни: рано вставал, отправлялся вместе с Энн бегать, а затем проводил целый день на работе, от которой отрывался только для того, чтобы в обеденный перерыв сыграть партию в рэкетбол с Аланом Клайном. После работы он шел домой, запирался в комнатке рядом с гостиной и до вечера чертил, согнувшись над чертежной доской. Если на дворе стояло лето и темнело поздно, он отправлялся с Кевином в парк, чтобы поиграть с ним в мяч.
Таким образом, к безделью он приучен не был, и поэтому, проснувшись поутру и проводив Энн и детей, он вдруг ощутил, что на него в буквальном смысле слова давят потолок и стены. Гленн пошел на кухню, чтобы прибраться, и там за работой пришел к выводу, что это проявление клаустрофобии. Но, помимо клаустрофобии, он замечал в собственном состоянии и еще кое-что, чему не находилось рационального объяснения.
У него в голове все странным образом перемешалось, и время от времени из этой круговерти всплывали фрагменты странного сна, который приснился ему перед самым пробуждением. Это было одно из тех неприятных сновидений, когда человек осознает, что спит и видит сон, но не может ничего сделать, чтобы избавиться от навязчивых образов, завладевших его сознанием.
На этот раз в его сознании всплывали обрывки ранее пережитых событий. Он видел тело Джойс Коттрел, трупик Кумкват, потом возник образ Марка Блэйкмура, который осуждающе на него смотрел, словно подозревая в убийстве не только несчастной Кумкват, но и соседки. Когда же Гленн наконец сбросил с себя остатки сна, неприятное чувство не проходило. Вокруг него по-прежнему витали смерть и насилие, что живо напомнило ему атмосферу, стоявшую в доме в то время, когда Энн вплотную занималась Ричардом Крэйвеном.
Гленна пронзила еще одна мысль: казалось, после казни Крэйвена жизнь должна была вернуться в привычное русло, но случилось так, что это дело продолжало всплывать снова и снова. Энн, к примеру, никак не могла отделаться от мысли, что между делом Крэйвена и двумя новыми убийствами существует самая непосредственная связь. Поскольку Гленн хорошо знал характер своей жены, он понял, что она такую связь уже обнаружила, – неважно, убедительно выглядела ее версия или нет.
Завершив уборку кухни, Гленн направился в кабинетик: ему вдруг захотелось посидеть хотя бы несколько минут за чертежной доской. Конечно, серьезной работой он не собирался заниматься, а просто сделал бы парочку набросков и немного подумал бы, глядишь, и подвернулась бы свежая идея. Но не успел он подойти к чертежному столу, как его взгляд упал на толстенную папку, лежавшую на столе жены.
Это было дело Ричарда Крэйвена – то самое, которое Кевин по его просьбе приносил ему в госпиталь.
С чего это, спрашивается, ему пришла тогда в голову такая блажь? Он даже не мог вспомнить, пролистал он эту папку или нет. Гленн открыл папку и принялся просматривать материалы страница за страницей, но скоро понял, что статьи о Крэйвене ничуть его не интересуют, а к тому же он вовсе и не собирался посвящать их прочтению нынешнее утро.
Чувство невыносимой скуки и пустоты завладело им с самого начала дня и спустя некоторое время трансформировалось в угнетающую клаустрофобию – страх перед замкнутым пространством. Неожиданно он ощутил необоримую потребность выбраться наружу, подальше от давивших на него стен опустевшего дома. Но куда идти? На прогулку?
Не стоит об этом и думать. Несмотря на обещание, данное Горди Фарберу, Гленн терпеть не мог бесцельных прогулок. Ему требовалась цель, чтобы двинуться в путь.
В офис?
Тоже нельзя. Стоит ему там показаться, как Рита Альварес не только отошлет его домой, но еще и нажалуется Энн.
Но отчего, к примеру, не сходить к так называемому "Зданию Джефферса"? С тех пор как его свалила хвороба, он так и не смог ни разу побывать на стройплощадке. Он только посмотрит, как продвигается строительство, и это поможет ему избавиться от депрессии. К тому же если там не окажется Алана, то никто никогда не узнает, что он нарушил предписание Фарбера позабыть на время о работе. Итак, окончательно решив, куда направить свои стопы, Гленн натянул куртку, поскольку утро было пасмурным, и, закрыв дверь на замок, вышел на улицу.
