Линкольн Чайлд - Реликварий

– Нет. Если кусал родезийский риджбек.

– А может, собака Баскервилей, профессор? – Брамбелл склонил голову набок.

– Я не убежден, что давление зубов столь велико, как вы утверждаете, – уловив сарказм, сердито бросил Фрок.

– Аллигатор, – высказал предположение д’Агоста.

Все разом повернулись к нему.

– Аллигатор, – повторил он чуть ли не воинственно. – Да вы и сами знаете. Их спускают, совсем маленьких, в унитазы, и они вырастают большими в канализации. Я об этом где-то читал.

Брамбелл издал сухой, как песок в пустыне, смешок и назидательно произнес:

– У аллигаторов, лейтенант, как и у всех рептилий, зубы имеют коническую форму. Эти же следы оставлены небольшими треугольными зубами млекопитающего, скорее всего из семейства псовых.

– Из семейства. Но необязательно самой собаки. Давайте не станем забывать основополагающего принципа: самое простое объяснение, как правило, самое верное.

Брамбелл, набычившись, уставился на Фрока:

– Я знаю, что это основополагающий принцип ученых. В нашем же деле мы придерживаемся принципа Шерлока Холмса: «Когда вы устраните невозможное, то все, что осталось – каким бы невероятным оно ни выглядело, – должно оказаться истиной».

– Ну и какие же ответы остаются, доктор Брамбелл? – поинтересовался Фрок.

– В настоящий момент у меня нет убедительных объяснений.

Фрок откинулся на спинку инвалидного кресла.

– Второй скелет представляет определенный интерес. Возможно даже, что он стоил путешествия из Мендхэма. Но вы забыли, что я удалился на покой.

Марго задумчиво смотрела на Фрока. Профессор, насколько она его знала, должен был бы заинтересоваться этой головоломкой. Неужели останки напомнили Фроку – так же как и ей – события полуторагодовой давности? Если так, его отношение понятно. Старик сопротивляется. Такие воспоминания не способствуют спокойному отдыху.

В беседу вступила Оливия Мирриам:

– Доктор Фрок, мы надеялись, что вы окажете помощь в изучении скелетов. Ввиду необычности ситуации музей согласился предоставить в распоряжение полиции свою лабораторию. Мы были бы счастливы выделить вам на необходимый срок кабинет на пятом этаже и предоставить помощь секретаря.

Фрок удивленно вскинул брови:

– Но я убежден, что городской морг располагает самым совершенным оборудованием. Я уже не говорю о ярком медицинском даровании доктора Брамбелла, осчастливившего нас сегодня своим присутствием.

– Что касается моего яркого медицинского дарования, доктор Фрок, тут вы абсолютно правы, – ответил Брамбелл. – Но вот относительно самого совершенного оборудования вы, к сожалению, заблуждаетесь. Бюджетные ограничения последних лет привели к тому, что мы существенно отстали от времени. Кроме того, морг не место для такого рода исследований. Его невозможно закрыть для публики. В настоящее время он подвергся нападению репортеров и телевизионщиков. И, к несчастью, – он выдержал паузу, – мы в городском морге лишены возможности услышать ваше просвещенное мнение.

– Благодарю вас, – кивнул Фрок и, указывая на второй скелет, продолжил: – Не понимаю, неужели трудно идентифицировать человека, который при жизни выглядел как…хм-м-м… как недостающее звено.

– Смею вас заверить, мы пытались, – сказал д’Агоста. – За последние двадцать четыре часа мы проверили каждого исчезнувшего Тома, Дика и Гарри в трех штатах. Ничего. И насколько нам известно, урод, подобный этому, вообще не существовал, а уж тем более не пропадал и не позволял себя сжевать, пребывая в нью-йоркском дерьме.

Фрок, казалось, не слышал ответа. Его голова медленно опустилась на грудь, и он на несколько минут застыл в неподвижности. В лаборатории воцарилась тишина, нарушаемая лишь нетерпеливым причмокиванием доктора Брамбелла. Наконец Фрок очнулся. Он глубоко вздохнул и, кивнув с таким видом, словно изнемог сопротивляясь, ответил:

– Ну хорошо. Я смогу уделить вам неделю. У меня есть и другие заботы в городе. Полагаю, присутствующая здесь мисс Грин будет мне помогать?

Только сейчас до Марго дошло, почему ее пригласили на это секретное сборище. Теперь же ей все стало ясно. Фрок полностью доверял ей. Вместе они раскрыли тайну Музейного зверя. «Эти люди, видимо, решили, – догадалась она, – что Фрок согласится работать только со мной и больше ни с кем».

– Подождите! – вырвалось у нее. – Я не могу этим заниматься!

Все взоры обратились на Марго, и она запоздало поняла, что высказалась более резко, чем хотела.

– Я хочу сказать, что сейчас у меня просто нет времени, – пояснила она уже более спокойным тоном.

Фрок сочувственно посмотрел на нее. Он-то прекрасно знал, какие ужасные воспоминания связаны с этой работой.

Узкое лицо директрисы сделалось суровым.

– Я поговорю с доктором Хоторном, – сказала она. – Он предоставит вам времени столько, сколько потребуется, чтобы оказать помощь полиции.

Марго уже было открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Жаль, что она так недавно стала смотрителем музея и поэтому не имеет возможности отказаться.

– Вот и хорошо. – На иссушенном лице Брамбелла мелькнуло подобие улыбки. – Разумеется, я буду работать с вами. Но прежде чем мы разойдемся, я хотел бы еще раз подчеркнуть, что расследование требует абсолютной секретности. Достаточно уже того, что появилось сообщение об обезглавленных останках Памелы Вишер. Если кто-то узнает, что светскую красавицу перед смертью… а может быть, и после смерти… погрызли… – Конец фразы повис в воздухе, а доктор провел ладонью по лысому черепу.

– Вы полагаете, следы зубов могут оказаться не посмертными? – бросил на него быстрый взгляд Фрок.

– Разница, доктор Фрок, буквально в каком-то часе. Во всяком случае, для одного из укусов. Одним словом, мэр и шеф полиции с нетерпением ждут результатов.

Фрок ничего не ответил. Было ясно, что совещание закончилось. Все, кроме Фрока и Марго, направились к выходу, стараясь как можно быстрее оказаться подальше от лежащих на столе коричневых останков.

Проходя мимо Марго, директриса музея сказала:

– Если вам потребуется помощь, обращайтесь непосредственно ко мне.

Доктор Брамбелл, бросив последний взгляд на Фрока и Марго, проследовал за директрисой.

Последним уходил лейтенант д’Агоста. На мгновение он задержался в дверях.

– Если вам будет невтерпеж с кем-нибудь потолковать, говорите со мной. – Он хотел сказать что-то еще, но передумал, кивнул, резко повернулся и вышел. Когда дверь за ним закрылась, Марго осталась в обществе профессора Фрока, того, что когда-то было Памелой Вишер, и безобразно деформированного безголового скелета.

– Марго, запри, пожалуйста, дверь, – попросил Фрок, выпрямляясь в своем кресле. – И зажги свет. – Подкатившись к столу, он добавил: – А теперь вымой как следует руки, да не забудь про щетку.

Марго посмотрела на скелеты и перевела взгляд на старого профессора.

– Доктор Фрок, – начала она, – вы не считаете, что это может быть работа…

– Нет! – яростно прошептал он. – Не считаю, пока мы не убедимся в обратном.

Некоторое время Марго смотрела ему прямо в глаза. Затем молча кивнула и направилась к выключателю. То, что сейчас не было сказано, беспокоило ее гораздо больше, чем эта пара мерзких скелетов.

С митбек втиснулся в узкую телефонную будку, расположенную в прокуренном зале бара «Кошачья лапа». Не выпуская из рук стакана, он, с трудом отыскав в полумраке нужные кнопки, набрал номер своего рабочего кабинета. Его интересовало, сколько человек уже позвонили.

Смитбек никогда не сомневался в том, что он принадлежит к числу величайших журналистов города Нью-Йорка. Возможно даже, что он – самый великий. Полтора года назад он поведал миру о Музейном звере. И поведал не в той вялой, отстраненной манере, в которой обычно дается подобный материал. Нет, вместе с д’Агостой и другими он боролся за жизнь во тьме той апрельской ночи. После публикации написанной по следам событий книги его положение ведущего криминального репортера «Нью-Йорк пост» стало еще более прочным. И вот теперь – дело Вишер. Сенсационные материалы появляются гораздо реже, чем он когда-то думал. Кроме того, всегда готовы подставить ножку конкуренты вроде этого ничтожества Брайса Гарримана – криминального репортера из «Нью-Йорк таймс». Но он, Смитбек, разыграл карту Вишер правильно. Из нее получится такой же крутой материал, как и из Мбвуна. Если не круче.

«Великий журналист, – размышлял Смитбек, – приспосабливается к открывающимся возможностям». Взять, к примеру, дело Вишер. Он оказался совершенно не готов к встрече с матерью. Миссис Вишер произвела на него сильнейшее впечатление, Смитбек был смущен и тронут. Под влиянием новых для него эмоций Смитбек написал статью, в которой изобразил Памелу Вишер ангелом с Южной улицы Центрального парка и описал ее смерть в трагических тонах. Но подлинным озарением гения была идея предложить награду в 100 000 долларов за информацию, которая поможет выявить убийцу. Озарение пришло как раз, когда он писал статью. С недописанной статьей и идеей о награде он направился прямиком в кабинет Арнольда Мюррея – нового редактора «Пост». Мюррею идея пришлась по душе, и он ее тут же одобрил, даже не посоветовавшись с издателем.