учился игре на саксофоне. Вскоре на вой ответили, еще дальше и глуше, с той же тоской и странным перебором нот. Ольга отпила чай и закурила. Пару лет назад она обещала бросить, когда забеременеет, но пока повода не было. Взгляд Ольги задумчиво скользил по горизонту. Там, у подножия гор, раскинулись густые хвойные леса, а повыше – просторные альпийские луга с клочьями кедрового стланика. И вот там сейчас перекликаются эти странные, как будто несчастные создания. Ольга вслушивалась в нестройное причудливое многоголосье, которое хорошо запомнила еще по прошлой осени, и как могла старалась не замечать шум, долетающий порой из-за дома. Туда, к сараю с инструментами, Гриша оттащил оленя, чтобы ничего не запачкать. Слышались охи, короткий мат, глухие удары топора. Может, стоило пойти и помочь? Ольга никак не могла решиться. Курила и слушала тревожные саксофоны в сумерках.
Понурив плечи, усталый, подбрел Гриша и тяжело облокотился о крыльцо. С ладоней капала вода – уже умылся. Ольга затянулась в последний раз и поспешно затушила сигарету. Вдали снова завыли.
– Маралы ревут, – улыбнувшись уголком рта, прокомментировал Гриша. – Гон идет.
Вот так же он говорил в прошлом году. И в позапрошлом, в их первую осень здесь. Ольга кивнула, накрыла его холодную мокрую ладонь своей теплой.
– Хочешь чаю?
Он взглянул на нее с благодарностью, кивнул и улыбнулся чуть шире.
Ужинали они очень поздно, незадолго до полуночи. Бо́льшую часть своей порции Ольга оставила на тарелке – кусок не лез в горло. От пористого нежного сладковатого мяса, напоминавшего печенку, тянуло блевать. А вот Гриша старательно уминал все, что было. То ли и впрямь проголодался, то ли чтоб хотя бы это не пропадало. Он уже рассказал, что мясо в основном придется выбросить, в холодильнике нет для него места. Кажется, он хотел поскорее избавиться от всего, что напоминало о произошедшем, и Ольга его вполне понимала. Только спросила, нельзя ли пристроить мясо куда-то в городе, подарить, кто-то ведь сейчас голодает.
– Хрен его знает, – ответил Гриша. – Еще оштрафуют.
В ту ночь, лежа рядом с мужем, Ольга долго не могла уснуть. Ее продолжало мутить.
Следующий день выдался пасмурным. Дождя не было, но и солнце едва показывалось. Ольга копалась в земле, воюя с бесконечными щупальцами хвоща и камнями. Любопытная синица желто-серым комочком скакала среди вывернутой наизнанку почвы, выискивая, чем бы поживиться. С забора наблюдала бурая в крапинку кедровка. Хотелось покурить, но Ольга старалась держаться, только отходила попить воды. В пыли на протоптанных дорожках среди следов от ее кед и Гришиных ботинок угадывались отпечатки когтистых лапок – похоже, ночью забредал заяц. Близость леса, пусть и едва видимого отсюда, часто давала о себе знать.
– Оль, привет.
Не узнав поначалу голос, Ольга вздрогнула и оглянулась. У калитки стоял Климов в желтой куртке. Инспектор Росприроднадзора и волонтер поисково-спасательной службы, он жил неподалеку и время от времени обходил соседей – удостовериться, что все живы-здоровы. С Гришей они немного дружили.
– Испугал, что ли?
– Немножко. – Ольга подошла ближе. – Как дела?
– Потихоньку, Оль. – Климов положил руки на калитку. – А у вас как? Как Гришка? Дома?
Почему-то захотелось соврать. Только один черт, «Нива», припаркованная у забора, сдавала с потрохами. Ольга оглянулась в сторону дома и протянула неуверенно:
– Да, отсыпается, наверное.
Муж и вправду еще не показывался.
– Ну ладно, передай, что я хотел кое-что спросить у него. – Климов усмехнулся. – Не знаешь, он лицензию охотничью оформлять не хочет?
– Не знаю. – Ольге стало не по себе.
– Ружье-то есть. Зверь тоже.
– Зверь?
– Да, изюбрь, кабарга. Маралы расплодились. Этим дай волю, они всё под ногами выедят как саранча. Надо контролировать.
Вспомнилась искривленная, будто ревущая, оленья морда. Переломанные ноги. Вязкая кровь.
– Все нормально?
– В смысле? – Ольга растерянно уставилась на Климова.
– Да ты побелела вдруг. Показалось, сейчас сблеванешь.
– Не, нормально все. – Она выдавила улыбку.
– Точно? Ну ты давай, береги себя, если что. – Климов глядел на нее встревоженно и как будто изучающе. – Потопал я. Гришке привет.
Когда он удалился, на пороге дома показался Гриша, молча поглядел вслед и вновь скрылся.
Следующие несколько дней прошли спокойно. Напряжение, копившееся в Грише, похоже, ушло. Ольга, чутко прислушивавшаяся к настроению мужа, к его шагам, к его молчанию, тоже смогла наконец выдохнуть. В будни Гриша работал в городе, в своей маленькой строительной фирме, которая как раз потихоньку выползала на самоокупаемость, а вечера они проводили вместе за чаем или бокалом белого сухого и сериалами.
В субботу решили съездить в лес, набрать валежника для печки. Гриша пошелестел брезентом, подготовил багажник и заднее сиденье, принес из сарая электропилу. Ольга покидала в сумку бутылки с водой и перчатки. Хлопнули дверцы, «Нива» заворчала мотором и тронулась в путь.
Надвинулся зеленый бор, раздался вширь и впустил в себя. Кроны сосен нависали по сторонам. Дорога была довольно ровной, но недостаточно широкой, чтобы по-настоящему рассечь толщу леса – машина будто в одну из пор на его теле нырнула. Лежины хватало, забираться вглубь не было особого смысла, но «Нива» ползла и ползла вперед. Проводив взглядом большое поваленное дерево неподалеку, Ольга подала голос:
– Там хорошее место было.
– А? – Погруженный в свои мысли, Гриша не сразу ее понял. – Впереди еще будет.
Он стал внимательнее вглядываться в пейзаж, правда, как казалось Ольге, уделяя все внимание лишь правой стороне. Джип сбросил скорость – Гриша слегка перегнулся через руль, высматривая что-то через лобовое стекло, – и остановился. Ничего не объясняя, он выбрался наружу и обошел машину спереди. Ольге пришлось последовать за супругом. Тот стоял у правой фары, уставившись в сторону леса. Кинул косой взгляд на жену и потупился.
– Тут это случилось. – Он помолчал и добавил: – Ну, с маралом.
Ольга опустила глаза в поисках следов столкновения, понимая, что совсем не хочет их находить. К счастью, и не нашла. Гриша снова пялился куда-то вдаль. Приоткрыл было рот, словно собрался что-то сказать, но не стал, а просто сошел с дороги и двинулся к деревьям. Ольга постояла нахмурившись – делать было нечего – и пошла следом. Под подошвами высоких кед хрустели стелющиеся по земле жухлые кустарнички брусники. Стройные сосны перемежались размашистым сибирским кедром. В вышине среди просачивающихся солнечных лучей чирикали невидимые птицы.
Остановившись у поросшего мхом пня метрах в двадцати или двадцати пяти от дороги, Гриша что-то рассматривал у себя под ногами. Ольга приближалась медленно, ей отчего-то стало не по себе. Муж, казалось, позабыл о ней. Но вот в глубине сосняка щелкнула ветка, послышалась мягкая шелестящая
