Сердце оборвалось. Головы? А вот это уже не просто увольнение – это хуже…
– Черт! Черт! Черт! – сдавленно произнес Виталий, при каждом чертыхании неистово рубя воздух ребром правой ладони и ведя машину одной левой. – Двух дней не хватило! Его ж отстранить собирались… Хапнул, козел, не по чину… А с заместителем его мы бы горя не знали…
Спохватился, понял, что говорит не о том. Опомнясь, продолжил с отдышкой:
– В Думе встречаться нельзя… Передам вас с рук на руки Саше, а там уж он сообразит, как быть…
Показался бульвар, где Вдовина и высадили.
Очутившись на тротуаре, он перевел дух и попытался собраться с мыслями. В Думе встречаться нельзя… С кем нельзя встречаться в Думе? Наверное, с шефом… Зачем шефу личная встреча со Вдовиным? Уволить? Отругать?
Выяснилось, что отругать. Вскоре напротив переминающегося у бровки Никанора Матвеевича остановилась машина, за рулем которой сидел Александр. Рядом с ним громоздился кто-то неведомый. Шеф?
Стекло передней дверцы ушло вниз – и взору Вдовина явилась страшная голова с раздутыми ноздрями.
– Проект нам сорвать хочешь? – прорычала она. – Ты что себе позволяешь? Тебя для чего на работу брали? Чтобы ты нужных людей подставлял? Бомжей тебе мало?..
Изливши первый гнев, незнакомец умолк, откинулся на спинку сиденья, и, если бы не два стерженька, брякнувшие об асфальт, запросто могло бы показаться, что начальство вполне удовлетворено произведенным впечатлением и готово следовать дальше.
Александр отстегнул свой ремень безопасности, пощупал пассажиру пульс, приподнял веко – и, скорбно кивнув, достал телефон.
– У нас тут ЧП, – сообщил он кому-то. – Ехали мы с Петровичем, а навстречу, как на грех, наш подопытный. Петрович увидел, велел остановиться, дверцу открыл – ну и отчихвостил… по своему обыкновению… Да! Дуплетом… Без сознания. В больницу везу…
Нажал кнопку, поглядел на оцепеневшего Вдовина.
– Все путем, Никанор Матвеевич, – утешил он. – Увольнений не будет. Работаем дальше…
* * *
Ну и кто он теперь? Киллер? Именно так. Скромно оплачиваемый киллер… Сначала – банду, потом – шефа, а завтра, глядишь, какая-нибудь соседка посообразительней объявит мужу, будто изменяет со Вдовиным, разъяренный супруг налетит во дворе на Никанора Матвеевича с кулаками – и…
Уволиться? Что это изменит?.. Нет, изменить-то, конечно, изменит, но к худшему! Кто поверит, что человек в трезвом уме и здравой памяти способен отказаться от охраны, за которую еще и зарплата причитается? Будут подставлять точно так же, а защитить-то уволившегося уже некому…
Бежать! Бежать…
Куда? В монастырь?
Хм… А это, между прочим, мысль…
– Гражданин! – с омерзением окликнули его. – Эй, гражданин!..
Обернулся. Перед ним стояла сплоченная группа чистенько одетых то ли студентов, то ли старшеклассников, в которую почему-то затесались также две кряжистые злобные тетки.
– Что?.. – У него сел голос.
– А вот позовем сейчас полицию, тогда узнаешь «чего»! – пригрозила, сверкая глазами, одна из теток. – «Чего»!
Смуглый горбоносый юноша с полупрозрачной мефистофельской бородкой сделал шаг вперед.
– Вы оскорбляете чувства верующих, – торжественно выговорил он.
– Я?.. – изумился Вдовин.
Чтобы он оскорбил чувства верующих? Да он сам, если на то пошло, только что в монастырь собирался…
– Что это на вас?
Вдовин упер подбородок в грудь – уставился на незнакомую девичью мордашку и непонятную иноязычную надпись. В перевернутом виде они показались ему еще более незнакомыми и непонятными.
– Да чего с ним разговаривать! – грянула тетка. – Зови полицию! И наших веди!
Кто-то куда-то метнулся. Никанор Матвеевич отнял взгляд от маечки – и обомлел. Столько правоты было в широко раскрытых глазах, такой решимостью дышали молодые лица, что Вдовину почудилось, будто он стремительно съеживается до микроскопических размеров. Еще мгновение – и его просто не станет.
«Бежать…» – беззвучно шевельнулись губы.
Вдовин повернулся – и побежал.
– Держи его! – послышался крик, но был прерван оглушительным бренчанием, словно на асфальт сыпанули с высоты добрую сотню крупных гвоздей.
А навстречу бегущему шла уже целая толпа разгневанных молодых людей в белых рубашечках – и с ними двое полицейских.
Вдовин закричал, кинулся вспять – и успел увидеть, как скрывается за кронами возвращающийся на базу беспилотник, а взамен ему на цель заходит второй.
Очевидно, у первого кончился боезапас.
Леонид Каганов
КОГДА МЕНЯ ОТПУСТИТ
Старенькая маршрутка уверенно ломилась сквозь пробку короткими рывками и постоянно перестраивалась, раз за разом обгоняя на корпус окружающие иномарки. Я трясся на заднем сиденье и размышлял о том, что же помогает водителю двигаться быстрее остальных. То ли опыт, отточенный годами езды по одному маршруту, то ли чисто профессиональная смесь спокойствия и наглости, которой не хватает простым автолюбителям – либо спокойным, либо наглым, но по раздельности. Часы показывали без четверти девять, и я с грустью понял, что к девяти не успеваю, и есть шанс остаться за бортом. Но вскоре маршрутка выбралась на шоссе и быстро понеслась вперед. Судя по рекламным щитам, со всех сторон наперебой предлагавшим щебень, кирпич и теплицы, мы уже были сильно за городом. Я не заметил, как задремал. А когда вдруг очнулся, маршрутка стояла на обочине, в салоне осталось пассажиров всего трое, и все они сейчас хмуро смотрели на меня.
– Госпиталь кто спрашивал? – требовательно повторил водитель.
– Мне, мне! – спохватился я, зачем-то по-школьному вскинув руку, и кинулся к выходу.
Маршрутка уехала, я огляделся: передо мной тянулся бетонный забор с воротами и проходной будкой, а за забором виднелось белое пятиэтажное здание. У проходной на стуле грелась на солнце бабулька в цветастом платке и с книжкой в руках. Ее можно было принять за простую пенсионерку, если б не красная повязка на рукаве.
– Доброе утро, – поздоровался я. – Не подскажете, госпиталь НИИ ЦКГ… ВГ… длинное такое слово…
Бабулька оглядела меня с ног до головы строгим взглядом.
– А вы к кому? – хмуро спросила она. – У нас режимная территория.
– Студент, – объяснил я. – Доброволец, на эксперимент. Я созванивался, мне сказали сегодня в девять…
– В лабораторию, что ли? К Бурко? – догадалась старушка и, не дожидаясь ответа, затараторила: – Мимо главного крыльца справа обойдешь здание, сбоку за автобусом будет железная дверь, по лестнице на последний этаж, там увидишь.
Действительно, сбоку у здания желтел корпус автобуса, а сразу за ним оказалась железная дверь. Я нажал кнопку звонка, и вскоре кто-то невидимый щелкнул замком, разрешая мне войти. Я поднялся на последний этаж. Здесь было почти пусто: вдоль стен коридора тянулись банкетки, и на одной из них сидела девушка. На ней была короткая кожаная юбочка и ярко-розовые гольфы, поднявшиеся выше коленок, в верхней губе блестело металлическое колечко, а на голове были здоровенные наушники в вязаном чехле. В руке она держала смартфон, куда уходили провода наушников, и тихо копалась в нем – то ли сидела в Интернете, то ли искала следующий трек. Она слегка покачивала ногой, из наушников плыло громкое ритмичное цыканье и тонуло в тишине коридора. На мое появление девушка никак не отреагировала.
