— Ведь это вы — мастер Джек?
Джек внимательно рассмотрел его. Даже ссутулившийся, он был выше Джека. Здоровенный мужик. Старый, но могучий. Джек не любил, когда его узнавали. Это было опасно, тем более он видел старика впервые. Но сейчас он почувствовал что-то притягательное в легкой улыбке, игравшей на губах мужчины.
— А я вас знаю?
— Нет. Кстати, меня зовут Вейер. — Он протянул руку. — Я уже давно хотел встретиться с вами, для того и пришел сюда сегодня.
Джек, несколько озадаченный, пожал протянутую руку.
— А как вам удалось…
— Может быть, пройдемся немного?
Они пересекли западную часть Центрального парка и направились к Колумбус-авеню.
— Может быть, объясните, что происходит?
— Насколько мне известно, близится конец света.
Да, ничего себе. А у старичка, оказывается, не все дома.
— Знаете, очень приятно было с вами познакомиться, но мне тут еще надо выполнить кое-какие поручения…
— Вы думаете, я сумасшедший?
— Конечно нет, но…
— Мне просто казалось, что после знакомства с ракшасами вы, в отличие от обывателя, отнесетесь ко всему этому спокойно.
Тут он вспомнил все те ужасы и ощущение смерти, которые ему пришлось пережить этим летом. Джек остановился и крепко сжал руку Вейера:
— Подождите, а откуда вы знаете про ракшасов? И что именно вы про это знаете?
— У меня нюх на некоторые вещи. Я почувствовал их приход. Но окончательно уверился в правильности своего предчувствия, когда увидел ожерелья на мистере Бхакти и его сестре.
Джек почувствовал, что теряет дар речи. Два человека знают про ракшасов и ожерелья. Во всем мире не было для Джека людей важнее, чем они. Джия и Вики. И еще один человек.
— Вас прислала Калабати?
— Нет, я сам хотел бы знать, где она сейчас. Именно о Калабати и ожерельях я и хочу с вами поговорить. — Он улыбнулся Джеку. — Так вы очень спешите?
— Ничего, мои поручения подождут. Вы любите пиво?
— Обожаю.
— Тогда давайте я отведу вас в одно местечко, где можно поговорить.
— Мне нравится вывеска вон того бара, — сказал Вейер.
Бар принадлежал Джулио, а на вывеске было написано: «Завтра пиво будет бесплатным». Раньше Джек не замечал ее.
— Да, из-за этой вывески у него бывают порой неприятности.
Они уже приняли по третьей пинте «Храбрости Джона». Вначале Джулио наливал это пиво только Джеку, но вскоре этот доступный напиток стал любимым у завсегдатаев, и теперь заведение наводнила буквально вся окрестная шпана.
Но сегодня, к счастью, здесь было относительно спокойно, и Джек со стариком нашли в уголке довольно тихое местечко, где им никто не мешал. Джек обычно предпочитал укромные места, а сегодня особенно. Очень не хотелось, чтобы кто-нибудь подслушал историю, рассказанную ему Вейером. Она казалась невероятной, даже дикой, хотя слово «дикая» имело столько же общего с этой историей, сколько разрывной снаряд с наркотической таблеткой.
Но была в старике какая-то притягательная сила, что-то, что заставляло верить ему. На каком-то глубинном, простейшем уровне он чувствовал общность с Вейером, связь на уровне подсознания, духовную близость. Такой человек не мог лгать.
Правда, это не означало, что его не смущает гипотетический разрывной снаряд.
Он и раньше знал о ракшасах — мрачных, смертоносных, зловонных существах, похожих на демонов из бенгальского фольклора, и о Калабати и ее двух ожерельях, которые лечили болезни и удлиняли жизнь!
— В свое время я носил одно из этих ожерелий — Бати предлагала его мне насовсем.
— И вы отказались? Почему?
— Не сошлись в цене.
Вейер одобрительно кивнул. Это озадачило Джека. Куда он клонит, этот старик?
— Значит, история с запоздалым восходом, о котором теперь только и говорят — дело рук Расалома? Он задержал восход солнца?
— А также приблизил время заката. Вы, видимо, еще не слышали вечерних новостей. Солнце зашло на десять минут раньше, чем обычно.
От мысли, что солнце больше не следует законам природы, у Джека все похолодело внутри.
— Допустим, вы правы. Что же тогда?
— Я уже говорил.
— Все верно. Конец света, как мы его себе представляем. — У Джека не хватало смелости задать следующий вопрос. — А зачем я вам нужен?
— Я пытаюсь отыскать Калабати.
Калабати… Джек был полностью предан Джие, а сейчас больше, чем когда бы то ни было. Но изредка он мысленно возвращался к Калабати и словно видел ее перед собой: высокую, стройную, смуглую.
— Вряд ли я смогу вам помочь. Годы прошли с тех пор, как я ее видел.
— Конечно, я понимаю. Но я все равно ее найду. И вот тогда мне понадобится ваша помощь.
— Для чего?
— Мне нужны ожерелья.
Джек едва сдержал смех:
— Вы просите о невозможном. Калабати их никогда не отдаст. Даже через миллион лет. На одно вы еще можете рассчитывать, но о двух и не мечтайте!
— А мне нужны оба. И как можно скорее.
— Лучше забудьте о них. Ожерелья сохраняют ей молодость. Ведь ей уже сто пятьдесят стукнуло.
— Не совсем точная цифра, — возразил Вейер, — но близко к этому.
— Как бы там ни было, выглядит она на тридцать, не старше. И все за счет ожерелий. Так неужели вы думаете, что она их отдаст?
— Вот поэтому я и вышел на вас. Когда я ее отыщу, вы сможете ее убедить.
— Но она погибнет без этих ожерелий.
— Я верю в вас.
Джек пристально посмотрел на него:
— Да вы действительно ненормальный! Мы с вами не договоримся. — Он резко поднялся и выложил на стол двадцати долларовую бумажку.
Вейер залез в свой нагрудный карман и достал визитную карточку.
— Вот мой телефон. Пожалуйста, возьмите. И позвоните, когда передумаете.
Джек неохотно убрал карточку в карман:
— Не когда передумаю, а если передумаю.
— А если Центральный парк уменьшится в размерах, вы передумаете?
— Конечно. — Такое обещание, казалось, ни к чему не обязывало. — Если Центральный парк уменьшится в размерах, я вам поставлю выпивку.
— Отлично, — улыбнулся Вейер. — Я подожду.
На этом и порешили, и Джек оставил его допивать свою «Храбрость». Очень милый старикан, но, видно, шарики в голове уже не так хорошо крутятся.
По дороге домой он думал о Калабати: где она, что делает? Как выглядит сейчас?
Мауи — высокогорный поселок
Ветер утих.
Калабати отложила книгу и поднялась с кресла. Не поняв сначала, что произошло, она взяла чашку с кофе, вышла из ланаи и несколько мгновений стояла, прислушиваясь. Что-то не так. Слишком тихо. За годы, проведенные в Мауи, она не помнила такой тишины. Соседей у нее не было, чтобы хоть с кем-нибудь перекинуться словом. Вообще никого не было, даже в пределах слышимости бычьего рева. Морской прибой она не слышала — слишком далеко находился океан, но даже когда умолкали птицы и насекомые, тишину нарушал Мауийский бриз, порождение неутомимых пассатов, дующих с северо-востока, — заунывный шепот, меняющий тембр, непрерывный, бесконечный, неумолимый.
