– Уверен? – спросила диспетчер Юленька.
– Да! – подтвердил Носов. – Глаза сумасшедшие, держит ее, не вырвать!
– Хорошо, я вызову, – грустно сказала Юля, – но ты же знаешь, они в эти дела не любят вмешиваться…
– Да знаю я, но попробуем, может, уговорим…
– Повезешь… в Филатовскую, – сказала диспетчер центра, дождавшись ответа отдела госпитализации.
– Спасибо, – сказал Носов и положил трубку.
Носов померил девочке давление. Очень низкое, но есть, и пульс, хоть и слабый, определяется… «Сколько у меня еще времени? Сколько его у нее?» Кто б знал? Ну где эта чертова милиция?! Черепашьим шагом, что ли, идут, здесь отделение через три дома, или тоже, как Толик, в домино играют? Да нет, эти, наверное, не играют.
В дверь позвонили, мать рванулась было в прихожую, но, увидев, что туда устремился Носов, опять пошла по комнате.
Бабка возилась на полу, пытаясь встать, – видно, мочегонное подействовало…
Носов вышел в прихожую, входили двое – маленький в штатском, с папкой под мышкой и здоровенный сержант с буденновскими усами. Носов его узнал, встречались раньше… И сержант узнал Носова, пробубнил: «Здравствуйте, доктор». Тот, что в штатском, деловито осмотрелся…
– Что случилось? – спросил он. – Нам толком ничего не объяснили…
Носов, прикрывая их спиной от женщин в комнате, стал вытеснять в сторону кухни и, когда вытеснил из прихожей совсем, прикрыл дверь и стал горячо объяснять:
– Здесь девочка, три года, выпила смертельную дозу лекарства, бабка забыла на столе… А мать не дает ребенка в больницу… Я даже не стал уговаривать, она ничего не понимает…
Штатский смотрел с сомнением, видимо, решал, как поступить, а сержант пробубнил: «Ну это ж не наше дело… бытовуха…» – однако штатский вдруг проникся серьезностью момента и строго одернул сержанта:
– Нет, это уголовное дело! Халатность, повлекшая тяжелое увечье или смерть.
Сержант посерьезнел и закивал.
– Пошли! – И штатский, решительно отодвинув Носова, прошел в комнату.
Они вошли в гостиную. Женщины разом замолчали и уставились на сержантские погоны. Носов сурово сказал:
– Это товарищи из милиции, они должны разобраться, в чем тут дело…
Штатский строго и хмуро поглядел на женщин, достал из папки сколотые через копирку листы протокола и сказал матери:
– Положите девочку, и пойдемте, расскажете мне, как все произошло…
Мать послушно положила Леночку на диван и пошла за штатским на кухню, процессию замыкал сержант. Бабка, почувствовав, что дело пахнет керосином, потащилась следом за ними… А Носов, видя, что до него уже нет никому дела, дождался, когда все прошли на кухню, тихонечко сложил ящик и, подхватив девочку на руки, так же тихо вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, стараясь не хлопнуть.
Он бегом спустился по лестнице и, ворвавшись в салон рафика, проорал:
– Толян! В Филатовскую! Мухой!
Толик, неизвестно с какого перепугу державший машину под парами, утопил педаль газа в пол и с визгом стартовал… Носов оглянулся, когда рафик уже выворачивал на улицу, увидел растрепанную мать девочки и бежавшего за ней усатого сержанта…
Толик без напоминаний включил и маяк и сирену. РАФ несся по вечерним улицам, наступали сумерки, несмотря на будни, машин было много… Толик распихивал всех, он наседал на бестолковых чайников, светил фарами, и через десять минут они уже подъехали к Садовому кольцу. На перекрестке их ждала пробка. Толик секунду постоял в левом ряду и решительно выехал на встречную, обогнул всех и стал первым, дальше ехать он не осмелился, поперек шел сплошной поток машин. Посередине перекрестка стоял стакан с регулировщиком.
– Он, видно, сам регулирует, – предположил Толик. – Гад, ведь слышит же сирену…
– Сейчас, – сказал Носов, – партию в домино закончит, переключит…
– Да какое у него… – начал было Толик, но тут до него дошло, и он густо покраснел. Толик включил галогеновый фараискатель на крыше рафика и направил ослепительно-белый луч на стакан регулировщика. Тот прикрыл глаза рукой и, потерпев еще несколько секунд, переключил светофор.
Они быстро проехались по территории старой больницы до приемного отделения, и Носов внес девочку в смотровую… Доктор, моложе Носова, оформлял историю и, не отрывая глаз от бумаги, спросил:
– Что?
– Отравление клофелином, – ответил Носов, ощущая, как его покидает безумное напряжение. ВСЕ! ВСЕ!
– Мыли? – спросил доктор, по-прежнему не отрываясь от писанины.
– Пытался, – честно ответил Носов, – вызвал два раза рвоту, ввел стимуляторы дыхания и привез сюда…
– Родители здесь? – спросил голубой колпак, потому что лица врача Носов так еще и не увидел. Девочку он положил на кушетку.
– Нет, – ответил Носов, заводясь, – мать не хотела отдавать, я привез ее сам.
Врач наконец оторвался от бумаги и посмотрел на Носова.
– Вы что, доктор, с ума сошли? – спросил он. – А если она умрет?
– Видно будет, – ответил Носов. – Сейчас времени жалко, прошло меньше часа. Действуйте же, доктор… – он посмотрел на табличку на столе, – Бурда.
Доктор Бурда пожал плечами, взялся за телефон без диска и сказал в трубку:
– Приходите, девочка три года, отравление клофелином, сколько? – поднял он глаза на Носова, тот повторил. – Пятьдесят таблеток, без промывания желудка… – Он положил трубку, взял девочку и, кивком пригласив Носова идти следом, перенес ее в соседнюю комнатку. Уложил на кушетку, достал из-под нее тазик с зондом точно таким же, как лежал в мешке у Носова, кувшин и, кивнув опять, держи, мол, голову, за секунду ввел Леночке зонд в желудок.
– Давай, доктор, отрабатывай. Сейчас придут из реанимации, ты пока отмывай, а у меня там еще полный коридор.
У Носова вдруг куда-то исчезла вся злость на этого Бурду, он взял кувшин и стал набирать в него воду…
– Да, доктор, – сказал голубой колпак Бурда уже в дверях, – ты свою фамилию напиши в сопроводиловке разборчиво. Может, искать придется…
Носов заливал, сливал, заливал-сливал… Потом из какого-то коридора вывернулись двое с каталкой, погрузили Леночку и укатили вдаль…
Носов закурил в машине, Толик молча смотрел на него, потом спросил:
– Чего было-то?
– Чего, чего, – проворчал Носов. – Поехали обратно.
– Куда? – удивился Толик.
– На вызов, где были…
– Ты забыл там чего?
– Забыл, – ответил Носов, затягиваясь. – Может, и выживет?.. А?
Когда они приехали к дому, у подъезда все было тихо, а в квартире по комнате ходил хмурый мужчина, женщин не было… Он поднял глаза на Носова и посмотрел вопросительно.
– Это я отвез девочку в больницу, – словно в омут бросаясь, признался Носов.
