— А я… — Он сконфуженно замолчал, обнаружив, что собирается сказать: «А я прошу у вас прощения за то, что я не Терри», и кашлянул, прочищая горло. — Что вы делаете здесь? — закончил он неловко начатую фразу.
— Я увидела свет на втором этаже, — объяснила женщина, — и подумала… — На минуту сожаление снова отразилось на ее лице, но она прогнала его улыбкой. — Мне был знаком художник, который жил здесь прошлым летом, — пояснила она. — Я как раз вышла на вечернюю прогулку, когда вдруг увидела свет в коттедже и подумала, что он, должно быть, вернулся.
Дэвид понимающе кивнул, не в силах отвести от нее глаз. Когда же она замолчала, он вздрогнул, будто разбуженный от грез, и тут же смутился оттого, что таращится на нее, как школьник, ослепленный женской красотой.
— Это его звали Терри? — произнес он первые пришедшие на ум слова.
— Да, — ответила она. — Терри Лоуренс.
— Понимаю. — Дэвид с энтузиазмом закивал, думая про себя: «Боже правый, до чего же она красива!», и, снова пошатнувшись, напрягся, сохраняя равновесие. — Наверное, это тот самый художник, который написал картины, что развешаны внизу? — спросил он. — То полотно, что висит над камином, и миниатюры над лестницей?
Женщина кивнула.
— Да. Разве они не хороши?
— Очень хороши. Как раз нынче днем я говорил… — Дэвид на мгновение заколебался, затем понял, что причиной его колебания является нежелание упоминать имя Эллен, и, упрекнув себя за это, продолжил: — Я говорил своей жене, как интересны эти полотна.
Глаза незнакомки смотрели пристально, заставляя его смущаться. Наконец она нарушила молчание:
— Извините, что так смотрю на вас. Это оттого, что вы сильно напоминаете Терри.
Дэвид не мог ни объяснить то странное удовольствие, которое вызвали у него ее слова, ни преодолеть его. В его голове царил хаос легковесных ответов, и он обнаружил, что буквально разрывается между привычкой избегать любых промахов и стремлением непременно озвучивать фразы.
Женщина избавила его от необходимости незамедлительно подыскать ответ на ее реплику:
— Вы хотели бы узнать мое имя?
— О да, конечно.
Неужели это его собственный голос — такой хриплый, такой взволнованный?
Незнакомка приблизилась и подала руку, которая в лунном свете казалась почти прозрачной.
— Меня зовут Марианна.
Словно во сне, Дэвид взял ее руку в свои. Женщина стояла так близко, что не смотреть на нее было невозможно.
— Что вы так смотрите на меня? — спросила она.
— Вы так… — не договорив, он умолк.
— Так?..
Он набрал побольше воздуха в грудь. Неужели ему не удастся окончить фразу? Она стоит так близко к нему и ждет. Ее тело и лицо кажутся высеченными из мрамора безупречной чистоты.
— Я хотел сказать, вы так прекрасны, — договорил он.
Пожатие руки Марианны медленно, но неукротимо становилось все крепче и крепче. Вот оно уже стало таким сильным, что ему кажется, будто их пальцы слились и стали одним целым. В этот момент она заговорила, но ее слова показались ему лишь неразборчивым шелестом.
— Что? — смущенно переспросил он.
— Вы не назвали мне своего имени, — повторила женщина.
— А! — Он моргнул и сконфуженно поморщился. — Извините. Меня зовут Дэвид.
По каким-то неуловимым причинам ему показалось излишним называть свою фамилию. Марианна и Дэвид — вполне достаточно.
До него вдруг дошло, что он продолжает держать ее пальцы в своей руке. С неуверенной улыбкой он разжал руку и стал подыскивать подходящую ремарку.
— Поэтому вы… вы и подумали, что Терри Лоуренс вернулся?
Она опять кивнула.
— Я ведь ждала его.
— Но связи вы с ним, выходит, не поддерживали. — Дэвиду оставалось только надеяться, что его любопытство не покажется ей таким очевидным, каким оно казалось ему.
Марианна отрицательно покачала головой.
«Это хорошо», — подумал он, и эта мысль почти напугала его. Он постарался улыбкой замаскировать всплеск неоправданной радости. Ее ответная улыбка вызвала дрожь в его теле. Она словно лучилась каким-то неизвестным сиянием.
— Вам бы хотелось увидеть картину, которую он подарил мне? — послышался ее голос.
— Да, конечно. — Еще не успев ответить, он уже чувствовал, что с энтузиазмом кивает.
— Тогда пойдемте.
Он не мог отвести от нее взгляд даже тогда, когда она взяла его за руку и повела за собой в глубину комнаты. «Есть такие создания, — мелькнула у него мысль, — которых природа создала столь совершенными, что они кажутся произведениями искусства». Марианна была одним из таких созданий.
— Отчего вы так смотрите на меня? — спросила она вдруг.
Дэвид вздрогнул. С чего это он решил, что она не заметит его пристального внимания? Попытался изобрести ложь во спасение, но оставил эту мысль.
— Разве не все мужчины так смотрят на вас? — спросил он вместо ответа.
Ее реакция была совершенно неожиданной. Остановившись, она обернулась к нему и вторую руку также взяла в свою.
— Тогда смотрите, — произнесла она.
Мгновение он инстинктивно сопротивлялся, какие-то внутренние силы запрещали ему подчиняться ей. Затем его взгляд опять устремился к ее лицу и стал безудержно впитывать всю его прелесть. Он рассматривал каждую черту по отдельности: лоб и глаза, нос, уши, щеки и губы, подбородок. Затем залюбовался гармонией этих черт как единого целого. По мере того как уносились мгновения, Дэвид стал осознавать свое почти непреодолимое желание прижаться к этому лицу, погрузиться в эти волосы цвета воронова крыла, целовать ее щеки, с жадностью припасть к губам. Резким движением он выдернул свои ладони из ее рук и нашел в себе силы пробормотать:
— Кажется, мне лучше не ходить с вами.
— Почему?
— Потому… — Он зажмурился и продолжал: — Ну потому, что…
Разум подсказывал ему единственный возможный ответ: «…потому что я женатый человек». Но этот ответ показался ему таким глупым и тривиальным, что даже произнести подобные слова было стыдно. Он неловко пробурчал:
— Потому! Ладно, показывайте вашу картину.
Марианна смотрела на него с почти детским любопытством и на его сконфуженную усмешку отозвалась улыбкой. Он был околдован опять.
— Хорошо, — кивнула она и подвела его к дальней стене мастерской.
Дэвид вопросительно смотрел на нее.
— Это здесь? — спросил он недоумевающе.
— Мгм.
Неясные опасения пробудились в нем: кажется, эта странная молодая женщина не совсем владеет собой. Ее дразнящая улыбка подтвердила его подозрения. Дэвид подавил взявшееся откуда-то чувство страха и сказал:
