— Ой, прости… — он скорчил виноватую гримасу. — Я нечаянно.
— Отлично, мой милый! — кричала Арлекина, безуспешно пытаясь освободиться. — Тебе конец, Бэтмен! ВСЁ!
Голова закружилась, я оступился и грохнулся на пол, не в силах двинуться. Связанный Джокер радостно захохотал.
— Теперь ты парализован! Жаль, что это временно. Хотя мне было бы скучно без тебя. Ты мне нужен живой и здоровый.
Он лежал в метре от меня. Связанный, но всё ещё опасный. А я не мог даже пошевелиться. Сквозь тихий шум в ушах послышались шаги. Кто-то спешил к нам по коридору клиники.
Через мгновенье я увидел его: Двуликий держал пистолет начальника охраны в одной руке, свою «счастливую» монету — в другой.
— Сейчас всё решится, Бэтмен…
Он направил дуло револьвера мне в лицо. Джокер наблюдал эту сцену с самым серьёзным видом, что означало необычайную сложность сложившейся ситуации.
— Я подкину монету, — спокойно сказал Двуликий. — Если повезёт тебе, мы вернёмся в свою камеру, а ты будешь жить дальше. Но если повезёт нам… Сам понимаешь.
Джокер безумно засмеялся, монета Харви полетела вверх. В следующий миг она лежала на ладони моего бывшего друга. Счастливой стороной к свету.
Двуликий усмехнулся. По его обгоревшей половине лица едва заметно скользнуло разочарование. Он выронил пистолет и зашагал прочь.
Джокер напрасно кричал, чтоб Харви его развязал. Бывший окружной прокурор не вернулся, не стал помогать этим злодеям. В нём осталась часть чего-то человечного. Примерно наполовину…
Заблокированные двери отделения всё-таки удалось открыть. Санитары (которых не тронул мистер Фриз) окружили связанных беглецов. Ко мне склонился начальник охраны:
— Бэтмен! Что здесь творится?! Меня кто-то оглушил, я потерял сознание, очнулся — пистолета нет… С тобой всё в порядке? Ребята, киньте этих безумных уродов в камеры, пока они опять чего-нибудь не учудили! Бэтмен, ты меня слышишь?
Парализующий яд Джокера усиливал своё воздействие.
Откуда-то сверху падала фиолетовая пелена. Всё закружилось.
Мои глаза закрылись.
Пасмурный день будто накрыл психбольницу номер 4.
Персоналу было не до работы. Лень охватила практически всех.
Борис Иванов, местный Брюс Вэйн, прошёл мимо уснувшего санитара, тихонько открыл дверь сестринской и зашёл внутрь.
— Вам чего? — растерянно спросила медсестра Арина. Пациент внимательно изучал её рыжие косички, на лице у него застыла маска отрешённости.
Иванов повернулся к зеркалу на стене. Арина не сводила глаз с этого парня, странного и очень симпатичного.
Он долго стоял напротив своего отражения, а потом грохнулся на пол.
Потерявший сознание, пациент Иванов лежал у ног испуганной девушки в белом халате…
Я бежал, объятый туманом. Сайлент Хилл оставался всё также безлюден, а улицы пугающе пусты. Только блондинка Лора ждала меня в своём номере, превратившись в живое зеркало.
Добежав к перекрёстку улиц Брэдбери и Кинга, я остановился, чтобы отдышаться. Страшный отель теперь был далеко, мне удалось выбраться из того кошмара, но город покинуть я не мог — нужно наведаться в последнее место…
Местная больница располагалась в конце улицы Джека Лондона. Заброшенное здание, четыре этажа пустеющей тьмы.
Или внутри кто-то есть? И вновь меня ждёт западня?
Пока не зайду — не узнаю.
Затхлый воздух наполнил приёмный покой, который словно застыл во времени. Полумрак окутал пустые каталки и лавки вдоль стен. Я пошёл по коридору, зная о том, что нужно осмотреть всю больницу, каждый этаж.
У меня есть ключ из музея, им открывается дверь или что-то ещё, я не знал. Но ответ был совсем рядом.
Добравшись до лестницы, я осмелился заглянуть в ближайшую палату. На койках лежали манекены (их очертания просматривались в тёмной желтизне больничных сумерек).
Я поднялся по лестнице, коридор второго этажа напоминал гротескный лифт, растянутый в будущее. На стенах висели фотографии здешних пациентов. У каждой имелось название: делирий, психоз, паранойя, шизофрения, маниакально-депрессивный синдром, аутизм, синдром навязчивых состояний, болезнь Альцгеймера, раздвоение сознания…
Минуя эту галерею, я добрался до лестницы в конце коридора, когда услышал непонятный шум из ординаторской. Я приоткрыл дверь и осторожно заглянул в комнату.
Стулья, стол с кипой документов, маленький холодильник и шкаф, полный лекарственных препаратов. В дальнем углу стоял манекен с телевизором вместо головы, который и шумел пустым каналом.
Ощущение жуткого страха нахлынуло на меня, когда из теле-динамиков стали слышаться голоса. Неразборчивые угрозы, бормотанье безумных призраков. Они пытались прорваться в мой разум, попасть в реальность.
Голоса несли ужас.
Я захлопнул дверь и помчался по лестнице. Когда ступеньки закончились, я оказался на третьем этаже.
Здесь не было вообще ничего. Обычный тусклый свет и двери с номерами.
Я шёл по коридору, словно сквозь время, как бы проживая чью-то жизнь год за годом. Остановившись у палаты номер 34, я открыл дверь и прошёл внутрь. Огромный ящик, изъеденный ржавчиной, компенсировал пустоту помещения. В его центре была заслонка, запертая на замок. Она напоминала заслонку смотрового оконца в камере смертника.
Я достал из кармана тот самый ключ и открыл её.
Внутри этой «камеры хранения» лежала стопка бумаг с пометкой «Личное дело». Читая документы, я вспомнил почти всё (знание вливалось в мой мозг, возвращая память о себе, сообщая о том, кто я)…
Меня зовут Борис Иванов.
Я довольно молод, работаю в компьютерной фирме.
Мои родители развелись, когда я был ещё подростком. Мне пришлось взрослеть в одиночку, я так и не узнал, что значит настоящая семья.
Закончив институт, устроился в одну крутую фирму (в ней я подрабатывал ещё в период учёбы). Именно там я и познакомился с той девушкой.
Прекрасная блондинка с чудесным голосом и чарующим взглядом. Она умела улыбаться самой лучшей в мире улыбкой.
Я влюбился как безумный.
Мы стали встречаться. Эта девушка любила фиолетовый цвет, небо весной и приятную музыку в кино, а я любил только её. Вся моя жизнь стала от неё зависеть. Но эта великолепная блондинка не смогла быть со мной…
То ли она уехала в другой город или страну, а я за ней не последовал.
То ли не сумел защитить, когда на нас напала компания пьяных подонков.
Быть может, она мне изменила, и я об этом узнал.
Или страшная автокатастрофа обезобразила её лицо, а я не смог принять её такую. Возможно, она меня просто не любила, считая жалким и ненадёжным неудачником… Скорей всего, у неё уже был парень, который эту девушку полностью устраивал, и она захотела остаться с ним.
