Тут местечко рядом — идём же!
Мы похвалимся прошлым и планами...
Как столкнуло нас, Боже, Боже!
Дождь
Мокрый асфальт — тёмен,
Дождик от солнца светел.
В красном «игрушечном» доме
Прячутся мокрые дети.
Прячутся и — не скучают:
Мокрый песок лепок,
Сто пирожков к чаю
Дети азартно лепят.
Голос медный
Голос медный
И взгляд надменный,
Идёт по улице
Осколком сна,
Высокомерна
Каждою веной —
Высинь небес,
Цыганка-весна.
Август. Любовь
Август пылок и смугло-ярок,
Дарит щедро охапки лилий,
Поцелуи в проёмах арок
Вкуса ветра и летней пыли.
Август томен и грешно-нежен,
Водит пальцами вниз по шее;
Он ленив и слегка небрежен,
Но с утра только хорошеет.
Август бронзов и любит грозы —
Правда, солнце он тоже любит —
Принимает картинно позы
И смеётся мне, белозубый.
Август весел и чуть беспечен,
Держит крепко и дышит жарко.
Милый Август! — не будь конечен!
Не сбегай с Сентябрём под арку…
На скамейке
На скамейке осень разложила листья,
Оттого скамейка хороша на вид;
А на листьях двое, всё у них на лицах:
Мальчик хочет девочку, девочка — любви.
Не тревожит юность, притаился ветер,
Отвернувшись, тихо щиплет провода.
Что-то шепчет мальчик. Верит и не верит
Девочка влюблённая — смотрит в никуда.
Разыгралось солнце в рыжеватых косах,
Гладит потихоньку нежную скулу.
Хочет и не может подсказать им осень:
Не шепчи ей, мальчик. Лучше поцелуй.
Кофе с мёдом
Алексею Маликову
Глотаю кофе с мёдом. Листаю строчек стаи.
Пустая, как жалейка, кружится голова.
В колонку знобких будней ветра с утра сверстали
И слякоть на асфальте, и слоганов слова,
И скуку тусклых стёкол упрямого трамвая;
Но лужи — голубеют, и блеск витрин слепит.
На крыше капли кропко синкопу отбивают.
Ещё немного мёда — и кофе можно пить.
Однажды
Однажды я умерла,
Но это — большой секрет.
Звенели колокола.
Был мягок осенний свет.
Играли в саду ветра,
Шуршали, смеясь, листвой.
Мне просто пришла пора
С ветрами лететь золой...
Ночной этюд
Крыши черны, словно реки ночные.
Ветер играет на струнах антенн.
Звёзды так робки, что только качни их —
Бисером ссыпятся с облачных стен.
Смотрятся нежно бессонными стёклами
Окон, как в зеркало, в сивую ночь
Башни хрущёвок, а лужи осколками
Дробят луну, чтобы вниз уволочь.
О чём он думает, когда она думает «Давно пора»
Вуку Минайчеву
Пусть это будет кольцо — отчего бы нет? —
Ананта-Шеша, схвативший фалангу пальца —
Такие штучки, как вечность, всегда в цене —
По крайней мере, пока исполняют танцы
При храмах и при луне — и пока мужи
Стремятся найти кольцо, чтобы всунуть палец —
Пока кошмар Ядовитой плаценты жив
И каждый танец намного больше, чем танец —
Так вот, кольцо, воплощённая бабья плоть —
Ничто, нигде, обрамлённое по бескраю —
Венец на Сыне Божьем и сам Господь
В ту бесконечность, когда он с собой играет —
Пусть это будет кольцо, так тому и быть —
Всевластья символ и птичьего знак бессилья —
Неумолимость и вариативность судьбы —
Пусть так и выглядит то,
что ей подарил я.
Бусы
Порвались бусы — рассыпались песни,
Порвались песни — рассыпались грозы.
От идиом на листе занозы,
И в горле зуд от трухи словесной.
Сгорели тучи — осыпались громом.
Свеча истаяла азбукой точек.
Иссохли губы от соли строчек
Из бочек старых с гнилым рассолом.
Воды б напиться — из гроз, исправно
Снизать бы рифмой звенящей бусы,
Связать запястья косой из русых
Прядей... а песни — растут, как травы.
Нет
Когда говорят «ты прекрасна»,
я отвечаю «нет,
я ещё прекрасней»,
и говорю при этом
чистую правду.
Когда говорят «ты надменна»,
я усмехаюсь «нет,
я ещё надменней»,
и в этом ответе тоже
нет и капли неправды.
Когда говорят «ум твой остр»,
я возражаю «нет,
он ещё острее»,
но только ещё скрываю,
что он не знает пощады.
Когда говорят «но ты смертна»,
я замечаю «да,
я уже проверяла,
и чтоб вас утешить, открою,
что я ещё более смертна».
Кот
Отчего у меня не сын,
Отчего у меня — кот?
Я рисую углём усы
На портрете Дали — ход
Чересчур дадаистский, но вот.
Я его нарекла «вор» —
Не Дали на портрете, кота.
Как бы сына звала своего,
Черноглазого парня-плута?
Нет. Не надо ответа. Я так.
Мужа я попрошу: кнут
Старшей дочери дай,
Нож — дочке младшей. Они поймут.
Уголь мажет — рука нетверда...
А коту ни к чему. Да.
Премьера
Руки — флюгером,
Юбка — флагом
(Красным всполохом
В крае взгляда).
Встали лагерем
В три палатки,
Держат пологом
Шали сзади —
Танцовщицы,
Мои соратницы,
Орлеанские
Девы Жанны
(Улыбаться
И не горбатиться!)
Под цыганские
Барабаны.
НеКармен
Олегу Дарку
Что ты ждёшь от меня? — Я вовсе не Кармен:
Ногти мои не длинны и чулки не драны.
Я танцую за медь — улыбаясь даром;
Танец мой дик и нежен, как цвет сарданы,
Только не хищен, нет, ведь я — не Кармен.
Да, у меня есть нож — он певуч опасно,
Да, я и без ножа — знаешь сам — зубаста.
Юбка моя красна, оттого — прекрасна;
Только душа моя не горда — блохаста,
Только я не умею бывать согласна...
Веришь? На площадях я танцую — карму.
Видишь — это не шрамы, но всё ещё раны.
Площади! Разве ты видел светлее храмы?
Кровь не сочится, когда я хожу — странно...
Знаешь, немного жалко, что я — не Кармен.
(исп.) Плач старухи
(цыг.) Цыгане верхом на ветрах
(цыг.)
«Ой, ты, чёрная птичка,
Отнеси ради меня моё письмецо,
Отнеси, отнеси моей жене,
Что я заточён в Освенциме»
