Скоро всё вокруг было охвачено огнём. Белинда стояла в огненном кольце. Она опустила веки, замерла… и вдруг издала раздирающий вопль, перекрывший рёв огня.
— Я не могу переместиться в замок рода! — закричалаона в исступлении. — Вот что она имела в виду, Вивиана! Я не могу! Проклятие, проклятие! Я не могу, не могу! Не могу отнять у неё корону, не могу воззвать к помощи рода. Что я вообще теперь могу?!
И она бросилась в огненную чащу, заглушая пламенем ярость и боль.
Какие высокие сильные сосны. Их бурая хвоя затоптана в жирную чёрную землю. Волосатые корни рвут берег на части, подбираясь к прибрежной полосе песка. Холодный сырой песок, отполированный пеной.
Берег, берег… Она огляделась вокруг. Тот ли это берег? Или другой? Тот берег, на котором полуночный ветер уносил воспоминания, заглушал голоса из её проклятого прошлого, затирал корявые шестёрки на песке?
Хотя, разве это имеет значение? Тот берег, этот… Ветер один, и один монотонный гул океана. В этом мире всё незаметно сменяет одно другое, всё раздробленно, всё развеяно. Прах и ветер, вода и песок. Потерянное царство тёмных сущностей.
Нельзя думать об этом. Нельзя подпускать голоса, позволять увлечь себя тёмному потоку, в котором нет ни прошлого, ни будущего, в котором она, всё та же, всё та же…
«Матушка, я…»
К счастью, погрузиться в эти мысли ей мешала Вивиана, неотступно трусившая следом.
— Госпожа Белинда! — причитала она без передышки. — Куда вы идёте, госпожа Белинда?! Что вы собираетесь делать? Вы же убедились, что вам не совладать с Клотильдой одной! Вы не можете!
— Не могу?! Проклятие, Вивиана! — взорвалась она. — Ты можешь хоть не повторять без конца это слово? Оно и так как клеймо у меня на лбу! Я с ума схожу, а ты подливаешь масла в огонь! Я всегда всё могла, всегда! — Она остановилась и перевела горячее дыхание. — Ну, хорошо, не могу, не могу! Довольна? А что мне прикажешь делать? Стоять и ждать, пока… всё случится? Так? Ведь я не могу — да, я не могу перенестись в замок рода!
— Почему?
— Мы могли перенестись друг к другу в любой момент благодаря связи Рода, которая воплощена в короне. Клотильда разорвала эту связь. Теперь я совсем одна. Одна? — Она нахмурилась, прислушиваясь к звучанию этого слова. Что-то в нём коснулось тайного засова. Одна, одна… Какой в этом смысл? Сейчас… Вот-вот она схватит эту ускользающую тень…
— Госпожа Белинда! — Тень исчезла. — А мы не можем попасть в замок рода обычным способом? Пешком?
— Пешком? — Белинда и не думала, что ещё может смеяться — но тут расхохоталась, представив себе эту картину. Две странницы, бредущие по лесной тропинке; в руке сучковатый посох, за спиной котомка. — Вивиана, не сходи с ума. Успокойся и слушай. Я не могу уничтожить Клотильду, это правда. Но я могу, по крайней мере, помешать обряду бракосочетания и соединения силы.
Вот они. Две высокие чёрные скалы в неподвижной и непроницаемой воде, уходящие в небо насколько хватает взгляда. Между ними узкий, почти незримый проход. Их не сдвинуть и не разомкнуть. В мире людей рассказы об этих скалах породили миф о Сцилле и Харибде. Люди обладают удивительной способностью всё путать и искажать.
Стражи. Безмолвные, бездушные стражи на пороге в иной мир. Магический мир водной стихии. Мир, где в пенном котле тысячелетий перерождаются вновь и вновь древние тайны океана.
Белинда подошла. Прикоснулась к скалам обеими руками; нечеловеческую белизну этих рук резко оттенили чёрные влажные камни. Она произнесла одними губами несколько слов на древнем языке. Затем, подождав немного, — снова, но уже иные слова. И в третий раз, теряя терпение.
Скалы не дрогнули. Только ветер загудел сильнее, будто насмехаясь.
Белинда оторвала ладони. На камнях задымились их отпечатки.
— Бесполезно, — она безучастно посмотрела в даль. — Меня не пропустят. Конечно, Клотильда и об этом позаботилась. Есть только один путь. Идти должна ты, Вивиана.
— Я?! — Вивиана беспомощно вскинулась. — Но почему?
— Ты не из Чёрного рода. И ты принадлежишь водной стихии. Вспомни свою смерть и новое рождение.
— Но что я могу сделать?
— Что хочешь. Если тебя пропустят в мир океана, ты окажешься именно там, где нужно. Об этом позаботится твоя магическая сила. Расскажи всё Повелителю моря. Клотильда не посмеет причинить тебе вред при нём. Останови обряд.
— Но я…
— Вивиана! — Белинда подняла глаза и впервые взглянула в лицо Вивиане. — Вивиана, ты сделаешь это?
Губы Вивианы побелели, но в глазах заиграл стальной серый блеск.
— Да. — Она вскинула узкий подбородок. — Я сделаю это — ради вас. Что нужно, чтобы попасть туда? — она кивнула в сторону скал, которые будто ловили каждое слово из их разговора.
— Просто приложи к ним руки… как я. И подумай… подумай о море. Подумай о… словом, о чём захочешь. Главное — почувствуй всем телом, что хочешь оказаться там, внутри. В том мире. Так же сильно, как хотела сбросить земную жизнь, падая в пруд.
Вивиана молча закрыла глаза и протянула руки. Коснулась, ощутила холодную гладь, обтёсанную мерными бессчётными волнами с начала времён.
И вдруг эти волны словно воскресли под её прикосновениями. Она всем телом ощутила их тугую неумолимую силу, их солёную сухость, въевшуюся в кожу.
Под сомкнутыми веками заискрилась вода. Вода манила её, охватывала её, владела ею. Вот голова неизбежно клонится ко дну… Вот волосы превращаются в безвольные водоросли, струятся в воде, извиваются, танцуют…
Голова пустая и лёгкая. Вода, вода вокруг и внутри её… И невозможно дышать, потому что есть только вода. Невозможно дышать, как тогда, в тот день… Но сейчас всё иначе, сейчас легко, потому что дышать не нужно. Всё по-другому, и она другая… Да, я иду… Иду…
…Теперь всё зависит от Вивианы. А она? Ей остаётся только ждать. Ждать! Но что ещё она может?
Она пошла без мысли, без цели по песчаной отмели. Нагнувшись, привычно набрала в ладони воды. Немного магии — и воде появилось её отражение. Вода не стекло, с ней это легко до смешного…
Но она тут же разорвала руки. Как будто вода разъела их кислотой. Задыхаясь, она смотрела, как стекают на влажный тёмный песок прозрачные капли. Капли, хранящие оттиск её лица…
Её лица? Или Клотильды?
Вот оно. Она стиснула пальцы, сомкнула ладони, иссушая последнюю влагу. Она. И Клотильда.
Она сказала Клотильде, что та — лишь иллюзия. Ложь. Но где граница? Где кончается ложь и начинается истина? Где?
Разве её лицо — теперь не иллюзия? Её лицо, её сила. Украдены и отняты. А что остаётся ей?
