Вызванный следующим его хозяин показал, что в тот вечер мальчик вернулся очень поздно, за что его пожурили, но он выглядел совершенно ошеломленным и не мог дать никакого вразумительного объяснения.
На этом королевский прокурор объявил, что все свидетели обвинения допрошены.
Далее Его Честь председательствующий судья предложил подсудимому выступить в свою защиту, что тот и сделал, однако говорил недолго и крайне сбивчиво, лишь выражая надежду, что присяжные не лишат его жизни на основании показаний невежественных простолюдинов и даже ребенка, которые плели всякие несусветные небылицы. Когда же он посетовал на предвзятое к себе отношение во время следствия, Его Честь прервал подсудимого, указав, что ему пошли навстречу, перенеся слушание из Эксетера в Лондон. Признав это, последний сказал, что имел в виду свое содержание в Лондоне, где его не оградили от нежелательных посещений. Его Честь немедленно призвал начальника тюрьмы и спросил об условиях содержания подсудимого. Начальник тюрьмы показал следующее: посторонних посетителей к подсудимому не допускали, но один из надзирателей действительно заметил человеческую фигуру перед дверью темницы. Поскольку дверь была заперта, войти внутрь посторонний не мог. На вопрос, как выглядел посетитель у двери, начальник тюрьмы ответил, что сам оного не видел, да и надзиратель разглядел плохо. Подсудимого спросили, не этот ли случай он имел в виду, но тот, с чрезвычайной поспешностью, ответил отрицательно, заявив лишь, что дурно не оставлять человека в покое даже в каземате, может быть на пороге смерти. Более он никаких заявлений не делал и вызова свидетелей со своей стороны не требовал. За сим последовало обращение прокурора к присяжным (полный текст его речи прилагается и будет приведен мною, если позволит время, пока же отмечу, что, указывая на предположительное явление убиенной, он апеллировал к авторитету некоторых древних авторов, цитируя такие труды, как «De cura pro mortuis gerenda»[1] Св. Августина (излюбленный источник ссылок для любителей писать о сверхъестественном), а также упоминая некоторые случаи, приведенные у Глэнвилла, и, более соответствующие обстоятельствам, в сочинениях мистера Ланга. Однако все приведенные им примеры можно найти в печати).
Тогда Его Честь председательствующий обратился к присяжным, суммируя показания свидетелей. Его речь также едва ли стоит того, чтобы приводить ее полностью. Стоит лишь отметить, что будучи под впечатлением некоторых странных свидетельств, подобных которым, по собственному признанию, в его практике не встречалось, он не преминул указать на отсутствие в законе статей, препятствующих их рассмотрению, верить же им или нет, предоставил решать присяжным.
После короткого совещания присяжные вынесли вердикт: виновен.
По оглашении вердикта подсудимого спросили, имеются ли у него заявления, и тот указал на неверное написание в обвинительном акте его фамилии (будто бы ее надлежит писать не через «И», а через «Е»), но это было сочтено несущественным. Вдобавок прокурор заявил, что располагает бумагами, в которых подсудимый собственноручно писал свою фамилию точно так, как она значится в обвинительном акте. Поскольку других заявлений по существу дела у подсудимого не нашлось, было объявлено, что Джордж Мартин приговаривается к смертной казни и будет повешен в оковах на виселице близ места совершения преступления, причем казнь состоится 28 декабря, в День Избиения Младенцев.
Осужденный, впавший в полнейшее отчаяние, обратился к председательствующему с просьбой разрешить родственникам навещать его в немногие оставшиеся ему дни.
Председательствующий. Да ради бога, только чтобы свидания проходили в присутствии надзирателя. Пусть и Энн Кларк вас навещает.
Услышав последние слова, осужденный взъярился и закричал, что никто не вправе говорить ему такие вещи, на что Его Честь весьма сурово ответствовал:
— Мало того, что вы совершили трусливое, зверское убийство, так вам еще и недостает мужества ответить как должно за свое злодеяние. Бог свидетель, я надеюсь, что она будет являться вам днем и ночью, до самого конца!
За сим подсудимого (пребывавшего, насколько я понял, в обмороке) увели. Суд завершился.
Не могу, однако, удержаться от указания на то, что на протяжении всего слушания подсудимый проявлял большее беспокойство, нежели обычно бывает даже на процессах, где речь идет о жизни и смерти: он то присматривался к присутствующим, словно кого-то среди них выискивая, то резко оборачивался, хотя за его спиной, конечно же, никого не было. Да и атмосфера на слушаниях царила странная: люди держались молчаливо, а в зале было так сумрачно (может быть, это и не слишком удивительно для данного времени года, но погода стояла не пасмурная), что всего после двух часов дня пришлось зажечь светильники.
Любопытное дополнение: молодые артисты, дававшие недавно концерт в той деревне, с которой связаны описанные события, рассказали мне, что упомянутая в настоящем повествовании песенка «Погуляешь ли, красотка, потолкуешь ли со мной» встретила довольно холодный прием. На другой день тамошние жители пояснили, что в отличие от соседнего местечка Норт-Тотон здесь считают, что эта мелодия может накликать несчастье, но откуда пошло такое поверье, никто объяснить не брался.
«О тоске но умершим» (лат.).
