– Pulitas! – крикнул я, возвысив голос. – Pulitas, pulitas!
Швабра дернулась в моих руках. Потом еще раз. Потом вырвалась из рук и устремилась через кухню, угрожающе раскачиваясь из стороны в сторону, прямо навстречу атакующим скорпионам. Меньше всего на свете я ожидал, что мне придется использовать это нехитрое заклятие, которое я сложил по собственной лени, чтобы самому не подметать квартиру, в качестве оружия против отравленных тварей. Швабра врезалась в их ряды и погнала как стадо обратно в столовую. Всякий раз, когда кто-нибудь из скорпионов пытался проскользнуть мимо нее, она виляла в его сторону и наподдавала ему с такой силой, что он летел кувырком, а потом возвращалась к своей основной работе.
Не сомневаюсь, что при этом она не забывала и подметать пол. Если уж я навожу заклятье, я делаю это на совесть.
Виктор аж взвыл от злости при виде того, как его питомцев, еще не успевших даже подрасти как следует, сгоняют в стадо и сметают с антресоли вниз. Беккиты подняли свои пушки и открыли беглый огонь по метле, так что мне пришлось укрыться за стойкой. Должно быть, теперь они стреляли из револьверов, поскольку пальба продолжалась без осечек и не очередями, а одиночными, хоть и частыми выстрелами. Пули лупили по стенам и полкам, но ни одна не пробила стойку, за которой я прятался.
Я перевел дыхание, зажимая рукой рану на бедре. Болело как черт-те что. Я решил, что пуля застряла где-нибудь у кости. Пошевелить ногой я не мог. Крови было много, но не настолько, чтобы сидеть в луже. Огонь расползался уже по всему покрытию, которое грозило рухнуть с минуты на минуту.
– Не стреляйте, мать вашу! – взвизгнул Виктор, и пальба стихла. Я рискнул выглянуть из-за стойки. Моя швабра сметала с антресоли на пол гостиной уже последнего скорпиона. Стоило тому полететь вниз, как Виктор поймал швабру за ручку и со злобным рычанием переломил ее пополам о перила. Щетинка, которую я держал в руках, со звонким «дзынь!» лопнула пополам, и я ощутил, как уходит энергия из моего заклятья.
– Ловкий финт, Дрезден, – ухмыльнулся Виктор, – но жалкий. Живым тебе отсюда не выйти. Сдавайся. Может, я и соглашусь выпустить тебя.
Беккиты перезаряжали свои пушки. Я нырнул обратно в укрытие, пока в голову им не пришло каких-нибудь дурацких мыслей. Я надеялся только, что патроны у них не настолько мощные, чтобы пробивать кухонные стойки и чего еще там стояло у них на полках.
– Ну да, Вик, конечно, – откликнулся я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно беззаботнее. – Ты ведь славишься своим благородством и приверженностью к честной игре, не так ли?
– Мне всего-то достаточно держать тебя здесь, пока тебя не убьет огонь, – заявил Виктор.
– Разумеется. Умрем вместе, а, Виктор? Жаль, конечно, твоих чудесных штучек там, внизу. А тебе?
Виктор зарычал и метнул в кухню еще один огненный заряд. На этот раз я отбил его легче, поскольку и так укрывался за стойкой.
– Ну, ну, молодец, – с неподдельным сочувствием в голосе отозвался я. – Нет ничего проще огня. Все настоящие чародеи осваивают это в первые две недели, а потом переходят к делам посложнее, – я огляделся по сторонам. Наверняка там имелось что-нибудь, что я мог бы использовать, какой-либо путь к спасению, но пока в глаза мне ничего такого не бросалось.
– Заткнись! – огрызнулся Виктор. – Кто здесь настоящий чародей? У кого тут на руках все карты, а кто истекает кровью на полу в кухне? Ты ничтожество, Дрезден, ни-что-жес-тво. Ты неудачник. И знаешь, почему?
– Не гони, – сказал я. – Дай подумать.
Он лающе рассмеялся.
– Потому, что ты идиот. Ты идеалист. Открой глаза, чувак. Ты живешь в джунглях. Здесь выживает сильнейший, а ты доказал свою слабость. Сильные поступают так, как хотят, а слабых втаптывают в грязь. Когда вся эта бодяга закончится, я вытру тебя с подошвы и уйду, словно тебя и не существовало.
– Поздновато, – поправил я его. Пожалуй, стоило скормить ему шитую белыми нитками ложь. – Полиция все про тебя знает, Вик. Я сам рассказал им. И Белому Совету тоже. Никогда не слыхал о таком, а, Вик? Они вроде как супердрузья и инквизиция в одной упаковке. Тебе они понравятся. Они выметут тебя вместе со вчерашним мусором. Боже, ну и невежда же ты!
Ответом мне было настороженное молчание.
– Нет, – произнес он наконец. – Ты все врешь. Ты мне врешь, Дрезден.
– Чтоб мне сдохнуть на этом месте, если вру, – заверил я его. Черт, насколько я мог оценить обстановку, именно к этому все и шло. – Да, кстати. И Джонни Марконе тоже. Уж я постарался, чтобы он знал, кто ты и где ты.
– Вот сукин сын, – с чувством произнес Виктор. – Безмозглый сукин сын. Кто вообще втравил тебя в это? Марконе? Он для этого подвозил тебя тогда?
Я вяло усмехнулся. От горящего шкафа оторвался кусок и упал на пол рядом со мной. Здесь начинало припекать. Огонь распространялся по дому.
– Ты ведь так и не догадался, кто? Верно, Вик?
– Кто? – злобным эхом откликнулся Виктор. – Кто это был, мать твою? Эта потаскуха, Линда? Или ее подружка, Дженнифер?
– Вторая попытка, третья попытка, шансы повышаются, – отозвался я. Блин. Если мне и дальше удастся отвлекать его болтовней, возможно, я смогу удержать его в доме, чтобы он сгорел вместе со мной. А если я достаточно разозлю его, он может и ошибиться.
– Зачем вам говорить с ним? – вмешался в разговор Беккит. – Он не вооружен. Давайте убьем его и уберемся отсюда, пока сами целы.
– Валяйте, – благодушно согласился я. – Блин, уж мне-то терять нечего. Я устрою этому дому такое, что по сравнению с ним Хиросима покажется детским фейерверком. Окажите услугу.
– Заткнись, – крикнул Виктор. – Кто это был, Дрезден? Кто, чтоб тебя?
Выдай я ему Монику, и он мог бы отомстить ей в случае, если ему удалось бы выбраться. Так что рисковать этим не стоило.
– Иди к черту, Вик, – только и сказал я.
– Заведите машину, – бросил он Беккетам. – Выйдете через веранду. Скорпионы убьют всякого, кто попробует пройти через первый этаж.
Я услышал какое-то движение в столовой: кто-то раздвигал двери на веранду. Пожар продолжал разгораться. Дым повис в воздухе плотной пеленой.
– Мне пора, Дрезден, – сообщил Виктор. Голос его звучал теперь мягко, почти вкрадчиво. – Но прежде, есть тут еще кое-кто, с кем мне хотелось бы тебя познакомить.
Я ощутил неприятную, сосущую пустоту в желудке.
– Калшажжак, – прошептал Виктор.
Раскаленный, пронизанный дымом воздух снова завибрировал от энергии. Полоса его между мной и Виктором сгустилась и начала завиваться спиралью.
– Калшажжак, – повторил Виктор, на этот раз громче и настойчивее. Я услышал что-то, далекое шипение, которое приближалось. Черный маг выкликнул имя в третий и последний раз, теперь уже почти срываясь на визг:
