Жук стал перекидывать гранату из руки в руку.
— Вот эта история. Однажды одни парни отправились на рыбалку. На реку, на два дня с ночевкой. Их было четверо, а до реки надо было довольно далеко идти. А идти надо было по лесу. Поэтому они вышли с утречка и пошагали по лесной тропинке. А где-то часа через два они услышали, что в лесу кто-то стонет. Они пошли в этом направлении и нашли пацана. Он попал в капкан. Этот пацан сказал, что он сидит тут уже целый день и целую ночь и что ночью по лесу все время кто-то ходит. И они его стали вытаскивать из капкана. А был среди них один мальчик, и он всем говорил, что не надо этого пацана выпускать, ни в коем случае. Но они его выпустили. Домой дороги он не знал, и они взяли его с собой. И тот, кто просил не выпускать этого парня из капкана, в тот же вечер упал в реку и утонул. И они его даже не нашли в реке. И на следующий день они тоже его искали. Пока они его искали, исчез еще один парень. Осталось трое. Они решили идти домой. Но было уже поздно, и они остались ночевать у костра и взялись сторожить. Первым стал сторожить тот, кого они спасли ночью, а двое других легли спать. А проснулся только один. И когда он проснулся, спасенный сидел у костра и улыбался. Тогда парень спросил, где его друг, и этот пацан сказал, что он отошел в кусты.
Жук отдышался и поставил гранату на пол.
— Тогда они стали ждать и ждали до утра. Но никто не пришел. Спать они не могли и все смотрели друг на друга, а когда взошло солнце, они отправились домой. Тот, кого спасли из капкана, шел последним, и, когда они прошли два километра, он загрыз впереди идущего.
— И какой смысл в этой истории? — спросила я.
Жук не знал, какой в этой истории смысл. В этой истории нет никакого смысла. Просто нельзя никого подбирать. А со спасенными надо быть особенно осторожными, потому что они побывали между двумя мирами. И нельзя слушать, когда кто-то зовет тебя из темноты.
И нельзя, чтобы кто-нибудь был у тебя за спиной.
— Это моя последняя история, — сказал Жук. — Дальше темнота.
— Почему темнота?
— Потому что нам пора идти. — Жук встал. — Нам пора идти.
Он отряхнулся. Он отодвинул шкаф и вышел в коридор. Потянулся и посмотрел по сторонам.
— Я не знаю, куда надо идти, но идти надо. Мы пойдем… налево.
Мы пошли налево. Жук шагал впереди и пел всякие дурацкие песенки. Про то, как на одной ноге он пришел с войны, про то, как идет смерть по улице, про то, как, пока я ходить умею, я буду идти вперед. Про то, что заправлены в планшеты космические карты. Иногда Жук сбивался с песен на прозу и начинал говорить, что ему очень жаль, что он отдал Дэну стилет, что он следующим летом собирается с отцом в горы. Мне казалось, что Жук сошел с ума или, во всяком случае, близок к этому. И еще. Жук зарядил в самострел разрывную стрелу.
— Я сразу понял, что Дэн не вернется, — говорил Жук. — Он с самого начала был таким. А я хочу вернуться.
Жук замолчал, а потом вдруг громко крикнул:
— Эй, Крысолов! Выходи! Выходи! Я тебе кишки выпущу!
Но коридоры не отвечали. Я не останавливала Жука. Мы шагали вперед.
— Знаешь, Валь, — говорил Жук. — Я не хочу помирать…
— С чего ты вдруг собрался помирать, Жук? — спрашивала я. — Брось.
— Я предчувствовал все это, Валь. Помнишь, я еще с самого начала не хотел идти? Не хотел ведь… А мне на прошлой неделе снился сон. Причем три раза подряд снился, ты же знаешь, что это такой сон, вещий. Ко мне три раза тетка моя приходила, а она, между прочим, год назад померла. Отравилась газом. Приходит и говорит, пойдем со мной, пойдем, там хорошо… А я не хочу идти, а она меня за руку берет и тянет за собой…
— Это все чушь, — успокаивала я Жука. — Чушь. Сны — это просто сны: им нельзя верить.
— Этот сон плохой, — продолжал Жук. — Знаешь, я хочу все оставить…
И Жук стал рассказывать, какое имущество кому он завещает:
— А тот мопед, который я начал собирать, отдайте Семенову из восьмого дома, а подшипники — Пеке…
Я слушала это завещание, и мне становилось не по себе — Жук явно собирался умереть здесь, в подвале.
— Идет смерть по улице… — бормотал Жук. — И эту смерть зовут Я… Крысолов, выходи на честный бой…
Находиться в компании с безумцем мне не хотелось, но другого выбора не было, и я шагала за ним.
— В таких ситуациях такие, как я, всегда погибают, — говорил Жук. — Потому что я впал в панику, а в панику впадать нельзя… Тех, кто впадает в панику, первыми утаскивают… К тому же сегодня Хеллоуин, а в Хеллоуин всегда что-нибудь происходит… Мужики с ножами… Стой!
Жук остановился и прижался к стене.
— Слышишь? — Жук схватил мою руку и приложил к стене.
Я почувствовала, как далеко, метрах, наверное, в двухстах от нас, гремят коридоры. Будто кто-то сворачивает их в трубку, пытаясь выжать из этих коридоров особый коридорный сок. Пытаясь выжать из них нас.
— Коридоры сдвигаются, — сказал Жук. — Теперь только вперед… Пока я ходить умею…
— Жук…
— Идет смерть по стенам… — бормотал Жук. — Несет всем по оладье…
Мы шагали достаточно медленно, но очень скоро я стала замечать, что и без того низкий темп нашего передвижения снизился еще больше. Жук все чаще останавливался. На секунду, на две. Стоял, хватая ртом воздух, и прислонялся лбом к холодной стене. Постепенно эти остановки становились все продолжительней, а потом Жук остановился вовсе.
— Что с тобой? — спросила я.
— Ничего, — ответил Жук. — Все в порядке. Устал немножко…
Я сунула ему бутылку с водой, и он выпил остатки.
— Голова кружится, — сказал Жук. — И жарко. И кости что-то болят.
Я приложила ко лбу Жука локоть. Лоб был горячий. Тогда я схватила Жука за руку и попыталась померить пульс. Пульс был заоблачный — где-то сто двадцать ударов. Пульс просто выпрыгивал из руки.
— Я в норме, — сказал Жук.
И сел на пол.
Слишком быстро его как-то сломало. Где-то за час свернуло. Больше всего это было похоже на грипп. Скоротечный грипп. Такое я однажды видела. Тут где-то в пыли таился вирус, этот вирус напрыгнул на Жука, и стал наш Жук совсем больной. А Дэн пропал. А Володька я не знаю где. При таком гриппе ходить нельзя, сердце может остановиться. Сколько времени мы тут вообще находимся?
— Жук! — позвала я. — Вставай!
Он посмотрел на меня и не увидел.
— Вставай, говорю! Надо найти другое место. В коридоре сидеть нельзя!
— Почему? — спросил Жук.
Он еще держался за самострел и за свой мешок.
— Тебе надо отдохнуть, — сказала я. — А тут ты не отдохнешь. Тут опасно. Надо найти комнату…
— А не то мертвецы нас всех найдут, — подхватил Жук. — Найдут и скажут: «А чего это вы, ребятки, тут делаете без нашего разрешения?»
