Я сам себя стал подгонять, нужно было закругляться с этим идиотизмом и поскорее открывать Вере дверь, но не удержался и завязал еще и светло-голубой галстук, который висел тут же, возле костюма. В зеркале я стал еще неотразимее. Оглядев еще раз себя с ног до головы, я тут же заметил существенный недостаток – мои черные грязные туфли. К этому костюму они решительно не подходили. В том, что рядом с этим костюмом должны быть белые модельные туфли, я не сомневался. Я также не сомневался, что их следует искать в нижнем отсеке шкафа, среди многочисленных обувных коробок. Я сомневался только в одном – в присутствии в этом шкафу обуви 45-го размера, весьма редкой для среднестатистического мужчины. Внизу, в коробке, действительно оказались белоснежные лакированные туфли с обалденным запахом еще неношеной кожи. В эти секунды я был похож на Золушку, примеряющую платье на званый бал. Туфли, как и все остальное, также оказались моего размера. Я впервые в жизни получил удовольствие от надевания одежды. В эти минуты я позабыл про все и был счастлив. Наконец я нашел в себе силы оторваться от зеркала и закрыть шкаф.
И в ту же секунду от счастья не осталось и следа. Сначала я даже не увидел, а, скорее, почувствовал нечто. А когда увидел, сразу понял, кто это. Прямо на разложенном диване за моей спиной лежал большой сверток. Почему-то я заметил его не тогда, когда он отражался во внутреннем зеркале шкафа, а, наоборот, когда я закрыл шкаф. Мне тут же стало неуютно. Я сделал шаг вперед. Передо мной на диване лежало связанное тело. Я подошел еще ближе. Это была женщина лет пятидесяти, с натянутым на голову полиэтиленовым мешком. Через него я увидел ее широко раскрытые глаза и рот. Я был уверен, что это мама Веры.
На ватных ногах я направился к входной двери. Мне стало даже не столько жаль саму Веру, сколько угнетало то, что я заставил ее томиться в ожидании этой страшной вести не из-за человеческого сострадания, а из-за своего ублюдочного снобизма. В то время как Верина мать лежала задушенной за моей спиной, а сама Вера в томительном ожидании ждала меня и видела во мне своего спасителя, я примерял свадебный костюм!
Я еще раз посмотрел в глазок. Вера по-прежнему стояла на площадке под дверью, вид у нее стал еще более грустным и беззащитным. Мне стало жаль ее до слез. Как мне ей сказать? В этот момент за спиной Веры мелькнула тень, которая тут же воплотилась в рослую фигуру. За ее спиной появился гулу Обухов в теле соседки из общежития. Руки гулу стали медленно приближаться к шее Веры. Но я не стал смотреть продолжения. Меня отвлек шорох за моей спиной. На кухне кто-то был.
18 апреля. Вторник
Раз, два, три – Витенька, умри! В голове у меня запели детские голоса из моего сна, который мне снился в кабаке на Контрактовой площади. Я медленно повернулся на шорох. На кухне ярко горел свет, хотя я точно помнил, что его не включал. Кухонная дверь медленно отворилась, и в прихожую проник широкий луч света. Через мгновение на полу появилась тень, которая стала неумолимо ползти к моим ногам. Я поднял голову и увидел на пороге Алису. Белоснежное свадебное платье со стразами и фата настолько ее украсили, что я, забывшись на мгновение, сделал шаг ей навстречу. Девушка была так прекрасна, что я совсем не хотел думать о том, что передо мною стоит не Алиса, а гулу Анилегна. Боже, я по-прежнему ее люблю! Меня смутила только ее ноша. Сначала я подумал, что Алиса держит на вытянутых руках большой каравай, но это был черный венок. Где я это все видел? Алиса медленно подняла руки перед собой и стала одевать венок себе на шею. Я вспомнил! Алиса в белом платье с венком на шее снилась мне на чердаке у Обуховых. Но неужели такие сны сбываются?! Я с ужасом отступил назад и прижался вплотную к двери. Секундное очарование красотой Алисы прошло. Теперь я вновь видел перед собой Анилегну, существо, которое желает мне зла.
За дверью я услышал сдавленное дыхание Веры. Ее душили. Повернувшись к двери, я схватился за замок, но меня тут же остановил голос. Это же голос Алисы!
– Не надо, Витя.
Она ведь меня именно Витей называла! Я в нерешительности остановился. Может, это точно Алиса?
– Той девочке уже не поможешь. Но можно еще помочь мне, – Алиса в луче света была похожа на ангела, которых так часто любили рисовать художники эпохи Возрождения. Только зловещий черный венок все портил.
– Зачем тебе венок? – я хотел назвать ее по имени, но все еще не решался произнести имя Алиса.
– Он твой, Витя.
Шорох за дверью стих, и несколько секунд вокруг стояла полная тишина, которая вскоре, однако, была прервана новым шумом – кто-то стал скрести ногтем замочную скважину, как будто загулявший кот просился обратно домой. Я догадывался, кто этот «кто-то».
– Теперь можешь открыть дверь. Не бойся, – Алиса стала медленно ко мне приближаться.
Мое сердце выскакивало из груди, но не от страха, а от мысли, что это настоящая, живая Алиса и что все будет хорошо, все образумится, я что-то напутал, и это прекрасное создание меня любит и спасет. Вот только этот венок… И почему он мой?
– Открывай смелее, Витя, не бойся, – Алиса приблизилась ко мне.
Хотелось довериться ей и, ни о чем не думая, делать все, что она скажет. Окончательно довериться девушке мешал только похоронный венок в ее руках. Я потянулся к замку, чтобы его отпереть, но тут увидел, что руки Алисы вместе с венком тянутся к моей голове, она явно собиралась повесить его мне на шею.
Я прижался еще плотнее к двери и неожиданно для самого себя спросил:
– Вчера видел твою сестру на Замковой горе. Она убила девочку с парнем и умерла. – По тому, как дернулись руки и скулы ее лица, я понял, кто стоит передо мною, и дурман доверчивости из моей головы моментально улетучился. – Все хотела меня убить назло тебе. А я не поддался, – я попытался улыбнуться, но ничего не получилось.
Мне самому стало противно оттого, что я такой дурак и слабак, пусть и ненадолго, но все равно поверивший, что передо мною стоит Алиса. К тому же только сейчас я подумал о Вере. Беспечная обезьянка наверняка была уже мертва. В очередной раз по моей вине погиб человек.
– И почему, Витенька, ты норовишь все всегда испортить? Весь в свою мамочку, – с этими словами Анилегна (именно так, теперь она для меня стала уже точно Анилегной) накинула на мою шею венок и, согнув свои (вернее, Алисины) тоненькие пальчики, костяшками ударила меня в кадык.
Сразу стало нечем дышать, прихожая пошла вправо и по кругу, а я стал медленно оседать. Последнее, что я услышал, был щелчок открываемого замка и тяжелое дыхание моей бывшей соседки…
