Ознакомительная версия.
— Бежать, бежать! Против ЭТОГО нет средств, сверхчеловечески нет!
Мистер Баттеркап добрался до верхнего этажа, где располагались мансарды для персонала и посыльных, и спрятался среди ящиков и всякого хлама, раскиданного безответственной прислугой. Шаги. Входили в одну комнату, затем в другую, будто подвергая их методической проверке.
— Это в двенадцатой, — соображал хозяин, — теперь в восемнадцатой, в двадцать второй… двадцать седьмая… Господи, в моей комнате…
Судорожно сжалось сердце при мысли, что неизвестный блуждает среди знакомой мебели и привычных вещей, словно там еще оставалась часть его существа. В последней мансарде он обнаружил возле перегородки фаянсовую кропильницу и веточку освященного букса. Пораженный странной мыслью, стараясь не греметь, он составил в коридоре несколько стульев и тумбочек и увенчал смехотворную баррикаду еще влажной кропильницей и увядшей веточкой.
— Он должен пройти здесь, — бормотал беглец, — и тогда…
Мистер Баттеркап не на шутку бы призадумался, попроси его объяснить, кто такой «Он»?
Правда, времени для раздумий у него не оставалось: тяжелый стук шагов неотвратимо приближался.
Никогда еще шум не давил так тягостно и зловеще: казалось, все здание корчится от боли.
— Выше, выше… — стонал несчастный. Пустой и гулкий чердак, правильные лунные ромбы на скрипучих досках.
Измученный взгляд мистера Баттеркапа метался по углам.
Глухие замусоренные углы, тряпки, осколки стекол, клочья паутины — станет ли все это жалкой декорацией его агонии? Вдруг руку захолодили прутья металлической лесенки. Крыша! Крыша, плоская, как бельведер! Потолочный люк затрещал, но не поддался — слишком заржавели петли. Стук донесся из коридора. Мерные, чудовищно спокойные шаги миновали игрушечную баррикаду. Мистер Баттеркап едва не разрыдался.
— Даже это его не остановило. Отчаянным ударом, сильно расшибив голову и плечо, он открыл люк в снежную синюю ночь, блистающую алмазной россыпью звезд.
Крыша представляла собой широкую платформу, обведенную со всех сторон низенькой балюстрадой.
Мистер Баттеркап никогда не дерзал сюда подниматься и сразу ощутил подступающее головокружение.
— И все-таки я предпочитаю прыгнуть вниз, — прошептал он, — только бы ЭТО не подходило ко мне.
Истерически смело он прошел по заснеженной платформе до края: сердце оборвалось и качалось в отрешенной пустоте.
Вдали, на мглистом морском горизонте плыли два круглых светлых пятна и желтый глаз маяка бестрепетно сверлил глубину тьмы.
— Да, предпочитаю, да, — всхлипывал бедняга…
…и вздрогнул от внезапного скрежета. Ржавая лесенка заскрипела, потом завизжали петли.
И тогда мистер Баттеркап увидел блеснувший в лунном свете длинный и тонкий стержень громоотвода.
Ледяная спазма перехватила солнечное сплетение. Он переступил балюстраду, надрывно закричал и скользнул в бездну.
Нечто прыгнуло на крышу.
* * *
Бледнорозовый язык лизнул горизонт.
На путях зажегся зеленый фонарь, стекла вокзальчика забелели от мыльного света ацетиленового рожка, а где-то далеко нехотя свистнул первый поезд. Мистер Баттеркап вылез из завала вымазанных креозотом бревен — своего ночного убежища, — и, трясясь от холода, с окровавленными руками, с безумными глазами побежал к станции, освещенной и обитаемой, которая теперь представлялась ему вожделенным оазисом.
* * *
Лишь к одиннадцати часам утра, после унизительного и вынужденного примирения с начальником станции, после разговора с врачом, приехавшим на велосипеде из соседней деревушки, который засвидетельствовал смерть мистера Уинджери от туберкулеза, только после этого мистер Баттеркап отважился вернуться в отель.
Не обнаружив ничего подозрительного и уже решив обвинить во всем одиночество и виски, он рискнул-таки подняться на крышу.
Как всякий приличный англичанин, как вообще всякий грамотный человек, он читал «Робинзона Крузо», но ему не пришло в голову, что, улепетывая без памяти, он только подражал знаменитому моряку, открывшему на берегу своего острова зловещий отпечаток.
Ибо немного в стороне от его следов, хорошо сохраненных на снегу, отпечаталось нечто невообразимое, уродливое, чудовищное: отпечатки доходили до края крыши, но не возвращались назад, словно ЭТО прыгнуло, рванулось, растворилось в ночи…
Спустившись в холл, мистер Баттеркап завопил от радости при виде похоронных дрог, доставленных по случаю кончины мистера Уинджери. Он подливал виски кучерам и развлекал их анекдотами до прибытия мебельного фургона. Грузчикам пообещал такие чаевые в случае, если те управятся за час до отхода последнего поезда, что мрачные дюжие молодцы не жалели ни мебели, ни себя.
И ровно за час до поезда мистер Баттеркап уже устроился на станции. Он презентовал начальнику две бутылки старого виски, и сей незлобивый чиновник, братски обняв его, помог забраться в вагон и махал рукой до тех пор, пока локомотив не превратился в черную ящерку на далеком горизонте.
* * *
За длинным столом «Серебряного дракона» — великолепной таверны на Ричмонд Роуд, где мистер Баттеркап рассказал свою историю, — возобновилась игра в карты, кости и шашки.
— Это называется суггестией или автосуггестией, — важно заключил мистер Чикенбред, — владелец солидного магазина музыкальных инструментов.
— Галлюцинацией, — рискнул дополнить пустяковый Биттерстоун, который случайно затесался в столь приличную компанию.
Мистер Баттеркап в замешательстве потер веснушчатую щеку.
— Галлюцинация — это не тема разговора с человеком, который…носит фамилию Баттеркап.
И поскольку он, как ему показалось, услышал нечто уничижительное для достоинства рода Баттеркапов, то глубокомысленно прибавил:
— …и который является владельцем отеля «Королева океана».
Кости разметались по столу, черные кружочки на медовом фоне издевались над опытом и фортуной.
На шашечной доске белые уступали мрачному напору черных — дубль опасно застрял на нейтральном поле. Общий азарт не заразил только старого доктора Хеллермонда.
— Я знаю, — проговорил он скорее для себя, нежели для уязвленного Баттеркапа, — знаю эти шаги…
Несколько лет я работал терапевтом в госпитале. Я часто слышал их в тягостные, отравленные формалином ночи, среди стонов смертельно больных.
Они осторожно обходили рыжеватые тени дымоуловителей, ступали плотно, без малейшего резонанса, по длинным коридорам в тусклом мерцании скудных ночников.
Ознакомительная версия.
