Ознакомительная версия.
— Наверное, мне лучше пересесть… А вам — поесть, — говорит вампир и действительно возвращается на свой диванчик. Теперь мы снова разделены столом. Мне неловко, и я вижу, что ему тоже. Он касается согнутыми пальцами губ, словно хочет вытереть их и не решается, и смотрит на меня… нет смысла себя обманывать — он смотрит на меня с жалостью. Я утыкаюсь в тарелку с уже почти холодным жарким.
— Я должен уехать. Сегодня в десять у меня поезд. Но мы увидимся. Незадолго до равноденствия.
— Хорошо.
— Не стесняйтесь пользоваться моей… сетью. Пожалуйста.
— Хорошо.
— И… давайте я сразу дам деньги, — Батори вытягивает бумажник, вынимает несколько крупных купюр.
Я зажимаю их в ладони, не зная, куда положить. Подумав, затыкаю за лямку бюстгальтера. Не в туфлю же совать…
— Вы даже оружия с собой не взяли?
— Если бы я оказалась одна против группы — не было бы смысла.
— В таком случае я прошу вас не ходить одной.
— Хорошо.
Мой праздничный ужин заканчивается в молчании. Батори вызывает мне такси, но я выхожу немного раньше, чем надо. Оказывается, после шампанского меня сильно укачивает.
Когда я открываю дверь в номер, то обнаруживаю, что Кристо не спит. И он очень зол. Кузен сидит на диване, скрестив руки на груди, и сверлит меня взглядом.
— Ммм, я немного пьяна, — признаюсь я. — Но это просто шампанское. В честь моего дня рождения. И я принесла деньги.
Я кидаю свёрток из банкнот на диван рядом с Кристо.
— Это как-то связано с тем, что от тебя пахнет мужским одеколоном и… самкой? — мне кажется, или он с языка скусил совсем другое слово, более кинологическое?
— Это не мужской, это одеколон Батори.
— Ты оставила меня здесь одного, спящего, чтобы пойти развлекаться с Батори? Я уже недостоин присутствовать на твоих праздниках, да? И недостоин находиться в безопасности?
Да, у него действительно есть повод злиться на меня.
— Извини.
Я иду в ванную, чтобы выполоскать рот после поездки. Когда я возвращаюсь, кузен сидит в прежней позе. Деньги валяются рядом с ним — не похоже, чтобы он их попробовал хотя бы пересчитать.
— Если ты настроен поговорить…
— Настроен.
— … то у меня к тебе есть вопрос. Почему нам нельзя ехать в Кутну Гору?
Ого! Кажется, у меня сегодня день растерянных мужчин. Сердитая поза Кристо расползается, как намокшая газетная бумага. Он наклоняется, оперевшись локтями на колени, сцепляет руки и пристально на них смотрит, будто проверяет — крепко ли? В результате мне приходится созерцать его белобрысую макушку.
— Лилян… Помнишь, ты, когда мы под дождь попали, говорила, что семья найдёт тебе в мужья какого-нибудь убогого? — собравшись то ли с духом, то ли с мыслями, спрашивает Кристо.
— Хочешь сказать, мне уже кого-то нашли?!
— В общем, да. Меня.
Чёрт. Мне надо присесть. Я делаю несколько неверных шагов к кровати и падаю на неё.
— Так. Хм… Не можешь мне налить вина?
— Да. Сейчас.
Он двигается чуть торопливей, чем обычно; вынимает из бара бутылку, стакан. Слегка разбавляет вино минералкой — из красного оно превращается в розовое. Можно подумать, такая я пьяная стану со стакана чистого вина.
— Спасибо.
Я пью кислую, чуть пузырящуюся жидкость, пытаясь собраться с мыслями.
— Так… можно с самого начала?
— А что считать началом?
— Ну… например, почему я последняя, кто об этом узнаёт. Даже Батори — и тот в курсе. Но не я.
— А он откуда?
— Видимо, кто-то из «волков» его семьи тоже знал. Вопрос не в этом. Почему ты мне сразу не сказал?
— Сначала я думал, что ты знаешь. Это казалось таким очевидным. Помнишь, мы с тобой танцевали на Пасху? Так танцуют только помолвленные. Если, конечно, не на сцене.
Я вспомнила хихикающих Илонку и Патрину.
— Но ведь и брат с сестрой могут…
— Могут, но… в общем, все это восприняли именно как танец жениха и невесты. А потом я понял, что ты ничего не знаешь. Потому что ты со мной говорила не как с будущим мужем. Просто как с «волчонком».
— А почему ничего не сказал?
— Мне показалось, что тебе это не понравится.
— Да уж.
Я пытаюсь отхлебнуть ещё вина, но обнаруживаю, что оно закончилось.
— И когда нас успели… сговорить? Я в Кутной Г оре два раза в жизни была.
— Когда мне было девять лет.
— Что?! Моя мать не стала бы…
— Твой брат.
— Пеко?! Мне нужно ещё вина.
— Да. Сейчас.
Пока Кристо наполняет мой бокал, я пытаюсь подумать что-нибудь умное. Что-нибудь умнее, чем просто «Пеко?!». Когда Кристо было девять, мне было тринадцать, а Пеко — двадцать один. Ну да, взрослый уже — с учётом того, что моя мать не общалась с роднёй в Кутной Г оре, единственный взрослый из моих близких родственников, с цыганской точки зрения.
— Так он что, был знаком с твоим отцом?
— Ещё как. Отец каждое лето ездил в Куттенберг, как и твой брат. Они много общались, с тех пор, как Пеко помог упокоить вашего с ним отца.
— Как это помог?!
— Моему отцу была нужна помощь. Он попросил Пеко.
— Да ведь ему всего семь лет было!
— Да. Но он был крепкий парнишка. Я не знаю всех подробностей, но в процессе дядя Джура, то есть ваш отец, сильно укусил его, так что даже пришивать мясо пришлось. Так Пеко и слезы не проронил.
Я вспомнила шрамы на коже брата. Один из них, оказывается, был не от собачьих зубов.
Неудивительно, что он всегда был такой странный.
— Отец опекал твоего брата. Много проводил с ним времени. Я думаю, отец и рассказал Пеко всё то, чему он тебя потом научил. И я точно знаю, что твой брат несколько раз помогал отцу в охоте.
— И они решили закрепить свою дружбу сговором.
— Да.
— То есть, ты всегда знал, что однажды женишься на мне?
— Да.
— Но ведь ты меня никогда не видел.
— Пеко передавал фотографии.
— И ты младше меня.
— Только на четыре года. Это обычное дело. Знаешь, как говорят — молодой муж ласковей.
— Да уж. Ты знаешь, твой покойный отец, мир его праху, был шибанутый. Попросить семилетнего мальчика упокоить собственного отца. В голове не умещается.
— Ему нужна была помощь. А твой брат уже привык общаться с упырём. Это в любом случае действует на сознание.
— Интересные соображения. Чёрт, у меня не укладывается в голове! Почему мой брат мне никогда ничего не говорил?!
— Я не знаю.
— Налей мне ещё вина.
— Может быть, хватит?
— Я всего лишь праздную свой день рождения. Это тоже безнравственно?
— Нет.
Кристо забирает мой стакан и вновь отходит к бару.
— Значит, если мы появимся в Кутной Г оре, нас поженят?
Ознакомительная версия.
