— Дорога слишком забита для спринтера, — прокомментировала Алиса.
Они сошли на обочину, когда фары осветили вершину холма, который они уже миновали. Перевернутый пикап лежал на разделительной белой линии. Клай подумал, что догоняющий их автомобиль скорее всего врежется в пикап, но фары ушли влево буквально через мгновение после того, как автомобиль миновал вершину. Спринтер легко разминулся с пикапом и тут же с обочины вернулся на проезжую часть. Позже Клай предположил, что Пушкарь и Гарольд разведали этот участок дороги и отметили все «рифы».
Они стояли наблюдая, Клай — ближе всех к приближающимся фарам, Алиса — слева от него, Том и Джордан — левее Алисы. Том обнимал Джордана за плечи.
— Быстро, однако, едет, — сказал Джордан. Тревоги в его голосе не было, он лишь комментировал то, что видел. Не ощущал тревоги и Клай. Не возникло у него предчувствия дурного. Он напрочь забыл и Пушкаря, и Гарольда.
Футах в пятидесяти западнее того места, где они стояли, застыл какой-то спортивный автомобиль, может, «эм-джи», двумя колесами на обочине, двумя — на проезжей части. Гарольд, который сидел за рулем автомобиля-спринтера, взял в сторону, чтобы разминуться с ним. Взял чуть-чуть, но, возможно, этого хватило, чтобы сбить прицел Пушкарю. Может, и нет. Может, в Клая он и не целил. Может, он с самого начала хотел попасть в Алису.
В эту ночь они выбрали неприметный «шевроле-седан». Пушкарь стоял на коленях на заднем сиденье, по пояс высунувшись из окна. В руках он держал зазубренный кусок шлакоблока. Издал нечленораздельный крик, прямо-таки как со страниц комиксов, которые рисовал Клай: «Йааххх!» — и бросил шлакоблок. В темноте тот проделал короткий, смертоносный путь и ударил Алису в голову. Клай навсегда запомнил звук, которым сопровождался этот удар. Фонарь, который она держала в руке (и который помог Пушкарю прицелиться, хотя они все шли с зажженными фонарями), выскользнул из расслабившихся пальцев, упал на дорогу, и конус света выхватил из темноты асфальт, камешки на обочине и осколок стекла стоп-сигнала, который сверкал, как фальшивый рубин.
Клай упал на колени рядом с девушкой, принялся звать по имени, но не услышал свой голос во внезапном грохоте сэра Спиди, который наконец-то проходил проверку. Дульные вспышки разгоняли темноту, и в их свете он видел кровь, потоком струящуюся по левой стороне лица Алисы (Господи, и что стало с этим лицом).
Потом стрельба прекратилась. Том кричал: «Ствол поднимался вверх, я не мог удержать его внизу, думаю, я выпустил весь рожок в небо!», и Джордан кричал: «Она ранена? Он в нее попал?» — а Клай думал о том, как она предлагала Пушкарю протереть лоб перекисью водорода, потом перевязать рану. «Будет, конечно, щипать, но лучше потерпеть, чем занести инфекцию, не так ли?» А теперь он должен останавливать кровотечение. И останавливать быстро. Он скинул куртку, в которой был. Потом свитер. Решил использовать свитер, повязать им голову, как гребаным тюрбаном.
Прыгающий луч фонаря Тома нашел кусок шлакоблока и замер. На шлакоблоке остались кровь и волосы. Джордан это увидел и начал кричать. Клай, тяжело дыша, безумно потея, несмотря на ночной холод, принялся заворачивать голову Алисы в свитер, который мгновенно пропитался кровью. Клаю казалось, что на руках его влажные теплые перчатки. Луч фонаря Тома переместился на Алису. С головой, завернутой в свитер по нос, она напоминала пленницу исламских экстремистов на какой-нибудь интернетовской фотографии, ее щеку (то, что осталось от щеки) и шею покрывала кровь. Начал кричать и Том.
«Помогите мне, — хотелось сказать Клаю. — Перестаньте орать, вы оба, и помогите мне с ней». Но с губ не сорвалось ни звука, так что ему оставалось лишь прижимать пропитавшийся кровью свитер к ставшей податливой стороне головы, вспоминать, как текла у Алисы кровь, когда они впервые встретились с ней, думать, что в тот раз она оклемалась, в тот раз все пришло в норму.
Руки ее конвульсивно подергивались, пальцы отбрасывали щепотки придорожной грязи. Хоть бы кто-нибудь дал ей ее кроссовку, подумал Клай, но кроссовка была в рюкзаке, на котором сейчас лежала Алиса. Лежала с разбитой головой, и голову ей разбил человек, решивший свести с ними пустяковый счет. Ее ноги тоже подергивались, он видел и чувствовал, как из нее выливается кровь, через свитер, ему на руки.
Вот мы и на конце света, подумал он. Посмотрел на небо и увидел вечернюю звезду.
Она полностью не отключилась, но и не приходила в сознание. Том взял себя в руки и помог отнести Алису вверх по склону. Там росли деревья, насколько помнил Клай, яблоневый сад. Он подумал, что он и Шарон как-то приезжали сюда собирать яблоки, когда Джонни был совсем маленький. Тогда в семье царил мир, и не было никаких споров на предмет денег, честолюбия и будущего.
— Вроде бы нельзя переносить людей с тяжелыми ранами головы, — лепетал Джордан, который плелся следом с рюкзаком в руках.
— Тут волноваться не о чем, — ответил Клай. — Она — не жилец на этом свете, Джордан. Во всяком случае, с такой раной. Я не думаю, что ей смогли бы помочь и в больнице. — Он увидел, как изменилось лицо Джордана. Света для этого хватало. — Мне очень жаль, но…
Они положили ее на траву. Том попытался дать ей воды из бутылки с наконечником-дозатором, и она действительно немного попила. Джордан сунул ей в руку кроссовку, «беби панк», и она ее взяла, сжала, оставив на ней кровавые следы. Потом они стали ждать ее смерти. Ждали всю ночь.
«Папа сказал, что я могу съесть остальное, поэтому не ругайте меня». — Эти слова она произнесла около одиннадцати. Ее голова лежала на рюкзаке Тома, в который он засунул одеяло. Они унесли его из мотеля «Милая долина». Располагался мотель на окраине Метуэна, но казалось, что они ночевали там в другой жизни. Лучшей жизни. Рюкзак уже пропитался кровью. Ее единственный оставшийся глаз смотрел па звезды. Левая рука с разжатыми пальцами лежала на траве. Не двигалась уже больше часа. Правая рука яростно сжимала крохотную кроссовку. Сжимала… и расслаблялась. Сжимала… и расслаблялась.
— Алиса, ты хочешь пить? — спросил Клай. — Хочешь еще воды?
Она не ответила.
Позже, по часам Клая, в двенадцать сорок пять, она спросила кого-то, можно ли ей пойти искупаться. Через десять минут сказала: «Мне не нужны эти тампоны, эти тампоны грязные», — и засмеялась. Засмеялась совершенно естественно, напугав Клая и Тома и разбудив Джордана, который задремал. Он увидел, какой она стала, и начал плакать. Отошел в сторону. Когда Том попытался сесть рядом и успокоить, Джордан закричал, требуя, чтобы его оставили одного.
