Та извернулась и свободной рукой выплеснула еще одну баночку из-под детского питания, полную святой воды – но не на вампира, а на стекло прожектора у него за спиной. Вода с шипением испарилась почти мгновенно, и облако пара окутало вампира с головой. Он испустил визг, срывающийся на ультразвук, и отпрянул от Сьюзен. Теперь уже и черная вампирская кожа слезала с него лохмотьями.
Сьюзен сдернула накрывавший корзинку платок и выхватила пистолет. Она трижды выстрелила вампиру в живот, и тот взорвался, окутавшись облаком кровавых брызг. Вампир рухнул на землю – пожалуй, она и правда убила эту тварь, окончательно и бесповоротно. Волна свирепой гордости захлестнула меня, и я устремился вниз по ступеням.
И тут отпущенное нам везение иссякло.
Жюстина оступилась всего на шаг, шатнулась в сторону от нас – и тут же возникшая словно ниоткуда Бьянка схватила ее за волосы и потащила прочь от Томаса. Томас повернулся, но было уже поздно. Бьянка прижимала девушку спиной к своей груди, а пальцы ее с нарочитой нежностью обвились вокруг горла Жюстины. Другой рукой Бьянка, все еще не утратившая человеческой внешности, гладила девушку по животу. Жюстина дернулась, но Бьянка невозмутимо склонила голову набок и медленно, чувственно провела кончиком языка по горлу Жюстины. Глаза у девушки на мгновение расширились, и тут же устало закрылись. Она вздрогнула и привалилась к Бьянкиному телу. Бьянка скривила губы в усмешке и прошептала что-то Жюстине на ухо, от чего та всхлипнула.
– Довольно, – негромко произнесла Бьянка, и во дворе мгновенно воцарилась тишина. Мы с Майклом стояли на несколько ступеней выше Томаса и Сьюзен. Вампиры окружили их, держась за пределами досягаемости Томасова меча. Я держал на руках неподвижное тело Лидии. Бьянка подняла взгляд на меня.
– Игра окончена, чародей, – сказала она.
– Вы еще не поймали нас, – возразил я. – Умнее всего для вас всех будет убраться у меня с дороги, пока я не разозлился окончательно.
Бьянка рассмеялась и оборвала несколько лепестков с одеяния Жюстины, открыв ее грудь взгляду еще сильнее.
– Уж не считаешь ли ты меня совсем дурой, если пытаешься блефовать, Дрезден? Ты и так уже растратил почти всю свою силу. Того, что осталось, едва хватает, чтобы держаться на ногах. Если бы ты мог пробиться из дома, ты бы уже сделал это. А ты, Сэр Рыцарь, – взгляд ее скользнул на Майкла. – Ты погибнешь в доблестной схватке, унеся с собой множество порождений ночи. Но врагов несть числа, а ты один и без меча. Ты умрешь.
Я покосился на Томаса и Сьюзен.
– Ну что ж, – сказал я. – Пожалуй, мы поступили правильно, захватив сюда подмогу. Вся твоя Коллегия и ты сама, Бьянка, не смогли одолеть нас, – я скользнул взглядом по столпившимся внизу вампирам. – У всех твоих миньонов впереди вечность, а вечности лишаться жаль. Конечно, рано или поздно ты, возможно, и справишься с нами. Но до тех пор все, кому охота лишиться вечности – прошу. Флаг, как говорится, вам в руки.
Мгновение во дворе стояла тишина. Я позволил своему бьющемуся сердцу чуть-чуть понадеяться на лучшее. Ну, Кенни Роджерс, лопни от зависти – если этот блеф сработает, я стану таким игроком, какие тебе с твоими дурацкими песнями и не снились...
Бьянка только улыбнулась и повернулась к Томасу.
– Какая она все-таки хорошенькая, правда, мой кузен из Белой Коллегии? Я желала ее с первой минуты, как увидела ее, – Бьянка облизнулась. – Как насчет небольшой сделки?
– Ты думаешь, мы опустимся до торговли с тобой? – презрительно фыркнул я.
Томас оглянулся на меня. В это трудно поверить, но он оставался совершенно чист – всего несколько мелких алых капелек попало на его бледную кожу, набедренную повязку, крылья.
– Валяйте, – буркнул он. – Я весь внимание.
– Отдай их нам, Томас Рейт, – сказала Бьянка. – Отдай нам этих троих, и я верну тебе девушку целой и невредимой. Теперь у меня и без нее будет столько игрушек, сколько я пожелаю. Одной больше, одной меньше...
– Томас, – перебил я ее. – Я знаю, мы знакомы всего час, но не слушайте ее. Она вас все равно убьет.
Томас стоял, переводя взгляд с меня на Бьянку и обратно. На мгновение он встретился взглядом со мной – почти настолько, чтобы я смог заглянуть в него. Потом опустил глаза. Мне показалось, он пытается сказать мне что-то, но что именно, я не понял. Возможно, хотел попросить прощения.
– Я знаю, мистер Дрезден, – сказал он. – Но... боюсь, ситуация несколько изменилась, – он не ударил Сьюзен; он просто поднял свою обутую в античную сандалию ногу и легонько подтолкнул ее в толпу вампиров. Она успела только вскрикнуть от неожиданности, и ее сразу же утащили куда-то в темноту.
Томас опустил свой меч и повернулся ко мне, спиной к вампирам. Оскалившись, злобно шипя, они подбирались теперь к нам с Майклом, огибая Томаса. Один из них по-кошачьи потерся о его ногу. Томас брезгливо поморщился и отступил на шаг.
– Мне очень жаль, мистер Дрезден... Гарри. Вы мне очень понравились. Боюсь только, что сам себя я люблю гораздо больше.
Томас отступил назад и скрылся за спинами вампиров, сгрудившихся у подножия лестницы. Где-то в темноте еще раз вскрикнула Сьюзен, и крик ее сразу же перешел в стон, который быстро стих.
Бьянка ласково улыбнулась мне поверх бессильно склонившейся набок головы Жюстины.
– Ну что ж, чародей, вот все и подошло к концу. Вы оба умрете. Но можете не беспокоиться: тел ваших не найдут никогда, – она оглянулась в ту сторону, куда скрылся Томас. – Кайли, Мавра, – негромко бросила она. – Белопузого ублюдка тоже убейте.
Томас рванулся назад, к Бьянке.
– Ах ты, сука, – прорычал он.
Я открыл рот и закрыл его – не нашлось подходящих слов. Да и откуда им найтись? Нет таких слов, способных передать всю мою досаду, всю злость, весь страх, что бурлили во мне. Они прорезали кокон усталости, острые как шипы колючей проволоки. Это несправедливо. Мы ведь сделали все, что могли. Мы все поставили на карту...
Нет, не мы. Выбор был за мной.
Это я поставил на карту все.
И проиграл.
Вряд ли мы с Майклом могли справиться с ними вдвоем. Они захватили Сьюзен. Помощь, на которую мы рассчитывали, обернулась против нас.
Сьюзен оказалась у них в руках.
И во всем этом был виноват я. Я не выслушал ее, когда была такая возможность. Я не защитил ее. А теперь ее ждала смерть – по моей вине.
Не знаю, как чувствуют себя другие, осознав такое. Не знаю, крошатся ли они от отчаяния, жалости к себе и бессильной злобы как слишком хрупкий бетон, или тают как грязный свинец, или трескаются как дешевое стекло.
Я знаю только, что это сделало со мной.
Это воспламенило меня.
Огонь вспыхнул в моем сердце, в моих мыслях, в моих глазах. Он жег меня изнутри, обжигая те места, о которых я и не думал, что их можно обжечь.
