Если бы у меня была сейчас граната, то я бы не выдержала и наверняка бы взорвала к черту этот мостик, чтобы не быть с этой тварью на одном берегу. Он будто подслушал мои мысли, обернулся и поманил меня пальцем. И я послушно пошагала за ним.
Не знаю, чем бы все это кончилось. Но Жука вдруг снова качнуло, повело в сторону, и он снова упал и застонал. Я осторожно подошла поближе. Жук смотрел в потолок.
— Валя, — сказал он, — зачем ты меня обманула?
— Я тебя не обманывала, Жук.
— Обманула… — Жук облизал губы. — Это ведь не синяк…
— Синяк, — уверила я его. — Это синяк.
— Я не помню, что я делал в последнее время. Не помню… Мы сидели перед какой-то дверью, а затем я оказался тут… Как?
— Мы пришли сюда.
— Я не помню… Скажи мне, только говори правду… Это пятно?
Я улыбнулась.
— Ну, какое пятно? Это не пятно…
— Не ври мне! — неожиданно рявкнул Жук. — Не ври! Это он!
Я заплакала. Во второй раз за последний час. Я становилась сентиментальной, это плохо.
— Значит, пятно, — заключил Жук. — Я же чувствую, что не все в порядке… То холодно, то жарко. И шевелится что-то… А то еще какие-то провалы… Как дырки в голове… Значит, пятно.
Жук замолчал и задумался.
— Оно залезло на меня где-то… И может слезть тоже… и может залезть и на тебя. Я подумаю.
Мне хотелось сказать ему, чтобы он думал быстрей, пока из него опять не появился тот, другой, но я не стала его торопить. Жук думал минут пять.
— Хорошо, — сказал он. — Я придумал. Только ты должна дать мне слово, что ты все сделаешь, как я скажу.
— Я не могу…
— Обещай! — рявкнул Жук. — Обещай мне!
Я пообещала. А что мне было делать? Жук снял куртку и стал отстегивать с пояса патронташ.
— Ты чего делаешь? — не поняла я.
— Ты обещала! — напомнил Жук.
Я кивнула. Жук снял патронташ и протянул его мне.
— Надевай! — приказал он.
Я взяла пояс. Жук показал, как его надо закрепить.
— Теперь самострел. — Жук протянул мне оружие. — Ты сейчас его возьмешь и больше мне не возвращай… Даже если я буду просить… Предохранитель здесь. Прицел чуть сбит, поэтому надо целиться влево на пол-ладони. Бьет уверенно на сто метров. В мешке… В мешке сама посмотришь, что там. Возьми одну гранату. Другую я оставлю… Да, оставлю.
— Ты чего это?
— Слушай меня!
Жук взял себе гранату.
— Я знаю, чем можно его убить, — сказал он. — Откуда-то знаю…
— Чем? — спросила я.
— Его можно убить…
Жук замолчал. Лицо его скривилось от боли, я заметила, как Они зашевелились под кожей. Будто волны под рубашкой заходили.
— Его можно убить… — снова попробовал сказать Жук, но пятна не давали ему говорить.
Жук извивался, рычал, пытаясь остановить Их, но не мог. Одно из Них выползло из-под воротника рубашки и стало обхватывать шею. Я сделала шаг назад.
— Беги! — заорал Жук. — Беги!
Я стала пятиться.
Пятно сползло из рукава и стало медленно перемещаться на стену.
— Это есть в мешке… — шептал Жук. — То, что может его убить… Это есть в мешке… Беги!
Я побежала.
Я бежала, размазывая слезы и спотыкаясь, поворачивая направо, поворачивая налево. Потом в спину ударил горячий воздух, бумкнуло, уши сдавило волной, стены вздрогнули, по коридору прошла пыль. Лампа над моей головой разбилась и осыпала меня мелким стеклом. «Ф-1». Разлет осколков…»
— Интересно, чем его можно убить? — спросил Корзун. — Эй, новенький, чем его можно убить?
Новенький не ответил, лишь пожал плечами.
— Не забегай вперед, — сказал Борев. — А то потом неинтересно будет.
— Владыкина из третьего отряда положили в изолятор, — сообщил Малина.
— Чего? — встрепенулся Корзун.
— Говорят, корь.
Корзун скрипнул зубами.
— Ага, корь! Два дня назад пацаны решили отсюда соскочить и пошли прямо, через лес. Тут тридцать километров и железная дорога. У них компас был. Шли они по лесу шли, наверное, полпути уже прошли, и вдруг раз — из-за деревьев выскакивают мужики. С автоматами и в ОЗК. Куда, говорят, вы идете, пацаны, тут никуда пройти нельзя, потому что карантин — на железной дороге состав перевернулся со фтором. Этих пацанов в грузовик закинули и назад привезли. А потом у всех в лагере компасы отобрали. А родителям говорят, что мы ушли в поход и вне зоны досягаемости…
— А что такое ОЗК? — спросил Корзун.
— ОЗК, дурило, — это общевойсковой защитный костюм, — пояснил Малина. — От радиации, газов и микробов разных.
— Решили сбежать? — пожал плечами Борев. — Ну и придурки. Я бы никогда отсюда не сбежал.
— Почему это? — Корзун повернулся к Бореву.
— Потому что тут начинается самое главное. Правильно, что у них компасы отобрали, а то бы в лесу все позаблужались бы. Все бы разбегаться стали. А я говорю — тут все самое интересное начинается.
— Как это главное? — допытывался Корзун. — Что это интересное?
— Увидишь, — загадочно ответил Борев.
Вмешался Малина.
— А я вспомнил, — сказал он. — Я однажды на чердаке журнал нашел, там вот тоже такое было.
— Какое такое? — Корзун развернулся уже к Малине.
Малина загадочно улыбался.
— Там все так и описано, — стал рассказывать он. — Земной спутник был захвачен инопланетянами, и все, кто смотрел передачу со спутника, сами превратились в инопланетян и поубивали всех вокруг. Всех в подвале центра управления. И с ними никак нельзя было справиться, разве что бомбу сбросить. Потому что каждый, кто видел этих существ, сам сразу же становился инопланетянином.
— На нас тоже сбросят бомбу, — сказал Корзун. — Хотя почему? Я лично никаких инопланетян не видел…
— И тогда, — продолжал Малина, — перед тем как сбросить бомбу, решили, что надо послать в подвал одного чувака. Он был слепой от рождения, но у него было отличное чувство пространства и он очень хорошо слышал. Его вооружили автоматом, и он должен был перебить их на слух. Этот чувак спустился в подвал и перестрелял всех, кроме одного. А последний пришелец включил запись, какой-то набор звуков. Слепой выстрелил на щелчок тумблера и убил последнего. А эти звуки все раздавались и раздавались, и вдруг слепой почувствовал жуткий холод на правой руке, а потом на груди, а потом он вдруг почувствовал, что его руки начинают превращаться в когтистые лапы. Эти звуки превращали его в инопланетянина. Слепой понял, что если он станет инопланетянином, то на весь город придется сбросить бомбу. Тогда он засунул ствол автомата себе в рот и застрелился. И перед тем, как застрелиться, он первый раз в жизни увидел мир своими глазами. Глазами инопланетянина.
