Прежде чем повернуть налево, он несколько долгих секунд смотрел направо, внимательно изучая дорогу. Никого. Ни полиции, ни армейских патрульных машин. Сейчас или никогда. Он побежал, направляясь в сторону большого парка. Туда, где парк был пуст. И темен.
Он бежал тяжело и неуклюже, словно под его короткими ногами расстилалась не твердая и гладкая поверхность дороги, а булыжная мостовая. Когда пару лет назад, в период повального увлечения бегом трусцой, его коллеги по палате общин тоже загорелись этой идеей, он невольно усомнился в их нормальности. Движение со скоростью, превышающей скорость быстрой ходьбы, несомненно вредит здоровью. Неудивительно, что некоторые из них вскоре свалились от инфаркта. Он вспомнил, как однажды все члены, парламента получили брошюры, призывающие посещать гимнастический зал. Там было сказано, что если они будут следить за здоровьем, то приобретут энергию, необходимую для того, чтобы как можно лучше служить своим избирателям. Прекрасно, только его жизненная энергия зависела не от состояния организма, а от сознания. Если уж на то пошло, каждую такую брошюру следовало бы снабдить грифом «Опасно для здоровья». Едва ли можно успешно служить своим избирателям из деревянного ящика, зарытого в землю на глубину шести футов. И если его сердцу суждено отказать, то он бы предпочел, чтобы это произошло от чрезмерных требований какой-нибудь славной шлюхи, чем от беготни по парку в парусиновых туфлях. Перед входом он остановился и отдышался, с шумом заглатывая воздух. За оградой лежала бескрайняя тьма, и он испугался, но все же заставил себя войти. Ночь поглотила его, словно он никогда и не существовал.
Благополучно проникнув в святилище тьмы, он упал на траву, не обращая внимания на сырость, и напряг все силы, чтобы побыстрее восстановить нормальное дыхание. Вдали сияли городские огни, но их свет не достигал окраины парка. Он находился в районе Кенсингтонского сада, рассчитав, что ему лучше держаться подальше от раскинувшегося на другом берегу серпантина Гайд-парка, где действовал полицейский пост. Он затруднился бы объяснить, почему оказался именно здесь. Даже шестнадцатилетний стаж члена парламента от лейбористской партии не помешал бы его немедленному аресту. Каждому члену парламента, выполняющему задание правительства, с наступлением темноты полагался полицейский эскорт, в противном случае они должны были сидеть дома, как все рядовые граждане. Из-за этих ограничений в палате общин каждый день разыгрывалась буря, но премьер-министр и министр внутренних дел были неумолимы. Все желающие уехать из столицы, пока сохраняется чрезвычайное положение, не встречали никаких препятствий, но оставшиеся подпадали под действие правительственного постановления. До тех пор, пока не будет найдено решение этой безумной проблемы, условия жизни в Лондоне будут оставаться суровыми. Плевать на решение, кричат с обеих сторон «заднескамеечники», в чем состоит сама проблема? Что же все-таки происходит каждую ночь? Почему до сих пор нет никакого официального заявления? Общественность вправе это знать. Члены парламента вправе это знать! Когда им сказали, что это некая бесплотная темная субстанция, оказывающая загадочное воздействие на человеческий мозг и, насколько представлялось возможным судить, не имеющая никакой определенной формы, они удивились и отказались этому верить. Это был не газ и не какое-то иное отравляющее вещество. Вскрытие мозга жертв, пораженных этой чертовщиной или покончивших с собой под ее воздействием, ничего не прояснило. Никто не знал, почему люди, слоняющиеся днем по улицам, становятся податливыми, как воск, и не выходят из состояния, похожего на транс. Как и следовало ожидать, всякие попытки отнести это явление к разряду сверхъестественных решительно пресекались.
Он встал и смахнул с коленей росу. Постепенно его глаза привыкли к темноте, и до него дошло, что участок, на котором он оказался, значительно светлее, чем кромешная тьма впереди. Он побрел туда, страстно желая окунуться во тьму с головой. Эти кретины совершенно не понимают ее смысла! Это же новая реальность — впрочем, нет, не новая: она стара, как мир. Эта сила существовала еще до появления человека — темная сила, в союз с которой человек вступил с самого начала. И теперь она обитает в человеке. Она всегда была там, во Тьме, где скрывается зло, где гнездятся постыдные инстинкты, во Тьме, которая призывает человека отдаться ей целиком. Наконец ее час пробил.
Он замер. Впереди что-то мелькнуло. Но ни звука. Ни движения. Должно быть, показалось.
Тьма обратилась к нему; Тьма диктовала, что ему надо делать. Политическая власть — ничто по сравнению с той властью, которая была ему предложена. Это дьявольски трудный шаг, зато наградой станет вечность. Отныне сомнения отброшены. Он сделал выбор.
Луна скрылась за облаками, и он почти ничего не видел. Из отеля, выходившего на Парковую аллею, виднелись огоньки, но они были далеко и не имели никакого отношения к черной пустоте, в которой он оказался. Но Тьма ли это? Это действительно та сила, которую он искал? Так пусть же это произойдет! Поглоти меня, прими... Внезапно он наткнулся на человека, сидевшего на траве. Политик грузно упал навзничь.
— Кто здесь? — ворчливо спросил он, несколько оправившись от удивления.
В ответ раздалось какое-то бормотание, смысла которого он не разобрал. Он прищурился, стараясь рассмотреть человека получше.
— Кто здесь? — повторил он, осмелев. — Отвечайте! — Он говорил шепотом, но довольно грубо.
Он осторожно подполз ближе.
— Ну-ка, отвечайте. Что вы здесь делаете?
— Жду, — последовал неохотный ответ. Голос был мужской.
Политик растерялся. В глубине души он почему-то считал, что ответа не будет.
— Что вы хотите этим сказать? Чего вы ждете?
— Жду, как и все остальные.
— Остальные? — Политик осмотрелся по сторонам и внезапно понял, что темные очертания, которые он принял за кусты, на самом деле были человеческими фигурами; кто-то сидел на земле, кто-то стоял. Все молчали. Он схватил человека за плечи.
— Они... вы... вы знаете про Тьму?
Человек отстранился.
— Пошел вон, — спокойно сказал он. — Оставь меня в покое.
Некоторое время политик не сводил с него глаз, но так и не разглядел в темноте лица. Наконец он отполз в сторону и нашел свободное место. Он долго не мог прийти в себя, но потом окончательно смирился. Это означало, что он — не единственный; другие тоже будут избраны. Один раз, когда из-за облаков на несколько секунд вынырнул месяц, ему удалось осмотреться и увидеть, сколько людей пребывает в ожидании вместе с ним. Не меньше сотни. А то и все сто пятьдесят. Почему же они не разговаривают? Он догадывался, что, как и он сам, они слишком полны предстоящим событием и открываются для приятия Тьмы. Что они жаждут и призывают ее к себе. Тучи заволокли луну, и он опять остался в одиночестве, ожидая пришествия Тьмы.
