— Кто-то здесь живет, — добавил Френк. — Должно быть, на работе, нам повезло.
Темнота.
Светляки.
Скорость.
Бобби стоял у ржавых железных ворот и смотрел на викторианский дом. Отметил, что крыша над крыльцом провисла, несколько стоек балюстрады сломаны, ступени перекосило. Дорожка, ведущая к крыльцу, потрескалась, давно некошенная лужайка заросла сорняками. Не вызывало сомнений, что любой ребенок, увидев такой дом, сказал бы, что он населен призраками, и Бобби не без оснований полагал, что при дневном свете, а не сгущающихся сумерках он выглядел еще хуже.
Френк ахнул.
— Господи. Нет, только не сюда!
Темнота.
Светляки.
Скорость.
Бумаги полетели на пол с массивного стола из красного дерева, словно мощный порыв ветра пронесся по комнате, хотя теперь воздух застыл. Они находились в уставленном стеллажами с книгами кабинете с французскими окнами. Старик поднялся из глубокого кожаного кресла. В серых брюках, белой рубашке, синем кардигане, с написанным на лице удивлением.
— Док, — сказал Френк и свободной рукой потянулся к старику.
Темнота.
Бобби уже понял, почему ничего не чувствовал: в этот момент он не существовал как общность связанных между собой атомов; не имел ни глаз, ни ушей, ни нервных окончаний. Но понимание происходящего ни на йоту не уменьшало страха.
Светляки.
Миллионы миниатюрных вращающихся точек света были, возможно, теми самыми атомами, из которых состояла его плоть, и теперь их куда-то тащило одной только силой мозга Френка.
Скорость.
Они телепортировались, и практически мгновенно, процесс этот занимал микросекунды, которых хватало на разделение тела на атомы, перемещение и сборку в новом месте, но изнутри, субъективно, эти микросекунды тянулись и тянулись.
Снова обветшалый дом. Должно быть, то самое место на холмах к северу от Санта-Барбары. Теперь они стояли на склоне, выше ворот, у вечнозеленой изгороди по периметру участка.
Френк издал крик ужаса в тот самый момент, когда понял, где они находятся.
Бобби не меньше Френка боялся встречи с Конфеткой, но он также боялся и самого Френка, и телепортации…
Темнота.
Светляки.
Скорость.
На этот раз они материализовались не столь удачно, как это было у ржавых ворот или в кабинете старика. Так же неуклюже, как и в квартире в Сан-Диего. Бобби, пытаясь сохранить равновесие, шатаясь, сделал несколько шагов вверх по склону, таща за собой Френка, который крепко держал его за руку. Потом оба упали на колени в густую, аккуратно скошенную траву.
Бобби попытался вырвать руку, но Френк сжимал ее с нечеловеческой силой. Указал на надгробный камень в нескольких шагах от них. Бобби огляделся и понял, что они на кладбище, в пурпурно-серых сумерках, среди массивных коралловых деревьев и пальм.
— Он был нашим соседом, — сказал Френк.
Жадно хватая ртом воздух, не в силах вымолвить хоть слово, все еще пытаясь вырвать руку, Бобби прочитал имя, выбитое на гранитном надгробии: «НОРБЕРТ ДЖЕЙМС КОЛРИН».
— Она его убила, — добавил Френк, — велела Конфетке убить его, потому что решила, что он ей нагрубил. Нагрубить ей! Этой безумной суке.
Темнота.
Светляки.
Скорость.
Кабинет, заставленный книжными стеллажами. Старик теперь в дверях, смотрит на них через комнату.
У Бобби было такое состояние, словно он так долго катался на «русских горках», что теперь не очень-то понимал, то ли он сам двигается, то ли стоит, а в движении находится окружающий его мир.
— Не следовало мне появляться здесь, доктор Фогерти. — В голосе Френка звучала тревога, с пораненной руки капала кровь, пятная бело-зеленый китайский ковер. — Конфетка мог засечь меня в этом доме, мог броситься в погоню. Не хочу приводить его к вам.
— Френк, подожди… — начал Фогерти.
Темнота.
Светляки.
Скорость.
Они материализовались во дворе обветшалого дома, в тридцати или сорока футах от заднего крыльца. Это крыльцо требовало ремонта точно так же, как и переднее. В окнах первого этажа горел свет.
— Я хочу уйти, я хочу убраться отсюда, — сказал Френк.
Бобби думал, что за этими словами последует телепортация, приготовился к ней, но ничего не произошло.
— Я хочу убраться отсюда, — повторил Френк. А поскольку они не перенеслись в другое место, раздраженно выругался.
Внезапно дверь на кухню открылась, в дверном проеме появилась женщина, остановилась на пороге, уставилась на них. В сгустившихся, чуть подкрашенных пурпуром сумерках они бы ее не увидели, а так ее силуэт подсвечивался горящим на кухне светом. Но лицо, естественно, оставалось в тени. То ли сказалась подсветка, то ли неожиданность появления женщины, Бобби ответить не мог, но ее четко очерченный силуэт вызывал мощный сексуальный отклик: перед их глазами предстала сильфида, едва прикрытая одеждой или полностью обнаженная, которая звала к себе, не произнося ни звука. И силой своего зова эта загадочная женщина, похоже, не уступала любой сирене, заставляющей моряков направлять корабли на скалы.
— Моя сестра Виолет. — В голосе Френка слышались ужас и отвращение.
Бобби заметил движение у ее ног, круговерть теней. Тени эти скатились со ступеней крыльца, на лужайку, и он понял, что это кошки. Их глаза светились в темноте.
Теперь он с силой сжимал руку Френка. Боялся оторваться от нее, точно так же, как раньше боялся того, что Френк не отпускает его.
— Френк, перенеси нас отсюда.
— Я не могу, не контролирую сам процесс.
Кошек было много, дюжина, две дюжины, может, и больше. Скатываясь с крыльца и пробежав первые два-три фута лужайки, они молчали. А потом внезапно взвыли, одновременно, как единое существо. И столько было в этом вое злобы и голода, что от ужаса у Бобби перехватило дыхание.
— Френк!
Как он сожалел о том, что его плечевая кобура осталась в кабинете. Вместе с револьвером она лежала на столе Джулии, так что кошкам он мог противопоставить только руки и ноги, но, глядя на оскаленные морды, Бобби вдруг понял, что револьвер их не остановил бы, точнее, остановил бы лишь некоторых.
Ближайшая из кошек прыгнула…
* * *
Джулия стояла у своего стула, переставленного на середину кабинета для проведения сеанса гипноза. Не могла отойти от него, потому что в последний раз видела Бобби рядом со стулом.
— Сколько прошло времени?
Клинт — он стоял в полушаге от нее — посмотрел на часы.
— Меньше шести минут.
Джекки Джеккс ретировался в туалет, умывался холодной водой. Ли Чен по-прежнему сидел на диване, с распечатками, но уже не такой расслабленный, как шесть с половиной минут назад. Его буддийское спокойствие дало трещину. Распечатки он держал обеими руками, словно боялся, что они исчезнут, а его глаза оставались такими же большими и круглыми, как в тот момент, когда Френк и Бобби исчезли.
