– Тихо. Постарайся уснуть. Я дал команду офицерам. Я заставлю солдат разогнать их. А в худшем случае призову те войска, которые все еще мне верны.
Он поцеловал ее в лоб и лег обратно, пытаясь отгородиться от криков.
«Пусть армия сровняет Кертен с землей. Пусть империя содрогнется от моего гнева. Только оставьте меня в покое».
* * *Крики внезапно сменились воплями, прерывающиеся звоном мечей. Создание отпрянуло от леди Меган и прыгнуло к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, что его личная охрана не смогла справиться с толпой. Крики и проклятия доносились до верхних этажей.
Леди Меган села в кровати и тихо спросила:
– Началось?
Он не ответил, только натянул штаны и плащ, после чего подошел к резному деревянному шкафу.
– Что ты собираешься делать? – спросила она, услышав бряцание его тесака. Теперь в ее голосе звучали нотки страха.
– Они по-прежнему боятся огнестрельного оружия, – прорычал он, заряжая пистолеты.
У него было достаточно пороха и дроби, чтобы зарядить все ружья, включая мушкетон. Отбросив бочонок и жестяную коробочку, он сунул пистолеты и кинжал за пояс и прижал мушкетон локтем. Звуки боя стали раздаваться ближе. Слишком близко.
– Жди здесь, пока я не вернусь. Запри…
Дверь прогнулась внутрь – по ней ударило что-то тяжелое с другой стороны. Леди Меган закричала. Создание нацелило дуло мушкетона и выстрелило с расстояния фут от двери. Рев разряда ударил по его барабанным перепонкам, но даже несмотря на это, он услышал крик агонии.
Сквозь одно из нескольких отверстий, которое он сделал в двери, просунулось копье. Он выхватил его и сунул туда дуло пистолета. Второе копье пробралось в другое отверстие и ткнуло его в запястье. Третье слегка задело его левый бок. Он в ярости зарычал и всадил в нападавших все пули. Когда у него закончились патроны, он отошел назад, нагнулся и поднял брошенное копье.
Дверь сошла с петель и рухнула вовнутрь. За ней последовала тяжелая железная скамейка, с помощью которой ее выбили. Создание пронзило первого человека сквозь дверь. Меч резанул предплечье человека Франкенштейна, прежде чем он вынул тесак из ножен и воткнул его воину в грудь. Убийцы высыпали в комнату, спотыкаясь о скамейку и трупы. Теряя руки и макушки голов, они падали и создавали большие препятствия тем, кто находился за их спинами. Лезвие пронзило его бок, проломив ребра и впившись в живот. Другой меч вошел в его бедро. Он завыл и, хрипя, стал размахивать тесаком, слыша лишь хруст под его лезвием. Этому не было конца. Людей было больше, чем он мог сосчитать. Они прибывали быстрее, чем он успевал их убивать. Когда он замахнулся тесаком и промазал, его тут же ударили в пах. Он снова замахнулся и снова промазал – лезвие прошло по его щеке. Он замахнулся, но в очередной раз промазав, бросил тесак, и что-то горячее и острое проткнуло его грудь. Он упал. Они убили его на какое-то время.
* * *В окружении телохранителей он неуклюже шел по улицам одного из своих городов. Леди Меган, вторая дочь военного предводителя Брасандокара, ехала рядом с ним на паланкине,[65] который несли четыре силача. Они тяжело дышали и хрипели, пытаясь идти в ногу с гигантом. Время от времени он бросал взгляд на жену, и на его губах появлялась мимолетная улыбка. Она не любила его, но сказала, что, вероятно, сможет полюбить. Он твердил себе, что пока достаточно и этого.
Его народ, напротив, вряд ли когда-нибудь сможет его полюбить. Они уважали его и подчинялись ему. Но они не могли любить того, кого боялись. Дети, завидев его, убегали, а шум на рынке тут же стихал, стоило ему там появиться. Иногда он останавливался, чтобы описать леди Меган некоторые вещи, – блеск драгоценных камней из Сандтена, образцы ткани из Ипкса, переливающуюся чешую странной рыбы, вытащенной со дна реки. Он останавливал ее у причала и рассказывал о невероятных пестрых сосудах, каноэ из очищенной кожи, беспарусных вельботах, грузовых баржах, плоскодонных лодках и плотах.
Один человек поднялся на причал, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Это был Виктор Франкенштейн – бледный труп с тусклыми глазами, обмороженными щеками и мехом на куртке, усыпанным льдом.
«Я жду, когда ты присоединишься ко мне», – сказал он. Его голос был таким же, как тот, что жил в голове у создания, называя его глупцом и подначивая его совершать чудовищные поступки.
«Наконец мы встретились», – ответило создание.
Франкенштейн взглянул на леди Меган.
«Ты потеряешь все, – сказал он созданию, не отрывая глаз от прекрасной слепой женщины. – Так же как я. Наши души связаны, чудовище, а наши судьбы идут параллельно друг другу».
«Ты мертв, Франкенштейн, а я свободен. Возвращайся обратно в могилу».
«Вернусь, но не один. Не один».
Франкенштейн пронзительно засмеялся и, не сделав ни шага, потянулся вперед. Его рука начала жутко расти в длину, и он сделал резкое движение к лицу леди Меган, минуя голову создания.
«Один!».
Он тут же разорвал Виктора Франкенштейна на части, а затем отвел леди Меган в ее башню.
Она прислонилась головой к его груди. У нее были красивые длинные волосы светлого, почти серого, оттенка. Бледная кожа напоминала слегка окрашенный фарфор. У нее была небольшая заостренная грудь, упругий, изящно округлый животик и стройные бедра. Когда они поженились, она была юной девушкой, но уже владела сексуальными навыками – в Брасандокаре не придавали исключительного значения девственности. При этом она не высмеивала его практически полное неведение в этих вопросах. Она была первой женщиной, которую он видел обнаженной.
А после их неловкого первого совокупления в ногах их кровати возник Виктор Франкенштейн, чтобы поиздеваться над ним. Казалось, Меган его не замечала.
«Ты даже в этом отношении – пародия, – сказал Франкенштейн, указывая на вялый пенис создания. – Все, что есть прекрасного в человеке, увядает рядом с тобой».
«Грех совершил мой создатель».
«Грех совершил ты, когда нарушил обещание, данное мне перед смертью. И ты продолжаешь жить, чудовище».
Тут уж у меня нет выбора. Существо скатилось с кровати, чтобы прогнать призрака, но его колено согнулось, как только он перенес на него вес, и он растянулся на полу. Боль залила его голову, тело и конечности.
Он лежал на полу и хватал ртом воздух. Твердь разверзлась и поглотила его.
Ему понадобилась целая вечность, чтобы прорыть когтями путь на поверхность. Чем ближе он подбирался к ней, тем сильнее становилась боль. Во рту стоял привкус крови. Он застонал, поднял голову и вяло осмотрел место побоища. Он не мог ничего понять. Разломанная дверь, сорванная с петель. Железная скамейка. Груда оружия. Повсюду кровь. Он уронил голову на руки и стал размышлять над увиденным.
