— Слушаюсь, сэр.
— Библиотекарь подобрал для меня кое-какую информацию. Но я хочу, чтобы вы ее предварительно просмотрели. Принесите то, что покажется вам наиболее уместным.
— Простите, сэр? Трент отложил авторучку.
— Эта информация касается технологии выращивания сахарной свеклы. — Он с неподдельной теплотой улыбнулся. А я задумалась, есть ли у него на это патент. — Возможно, я буду расширяться в том направлении, и мне потребуется узнать об этой технологии достаточно для принятия информированного решения.
Сара Джейн засияла улыбкой, в радостном смущении заправляя волосы себе за уши. Судя по всему, она догадалась о том, что Трент может купить ферму, где жила и работала ее семья. «Ты же умная женщина, — подумала я. — Думай дальше. Трент будет владеть твоей семьей. Ты станешь душой и телом ему принадлежать».
Тут Сара Джейн повернулась к моей клетке и уронила последнюю палочку сельдерея. Ее улыбка пропала. Тревожные морщинки избороздили лоб. На ее детском личике такое выражение могло бы показаться на редкость подкупающим, если бы семья этой женщины не находилась в реальной опасности. Сара Джейн сделала решительный вдох, явно желая что-то сказать, но затем благоразумно закрыла рот.
— Слушаюсь, сэр, — наконец сказала она, глядя куда-то вдаль. — Я сейчас же принесу нужную вам информацию.
Уходя, Сара Джейн аккуратно прикрыла за собой дверь, после чего из коридора послышались ее медленные шаги.
Трент бросил на дверь подозрительный взгляд, протягивая руку за чашкой чая: «Эрл Грей», никакого сахара или молока. Если, он собирался следовать вчерашнему распорядку дня, дальше, с трех до семи, должны были пойти телефонные переговоры и работа с документами. После семи те немногие, которые оставались на работе дольше остальных, тоже расходились по домам. Я так прикидывала, что торговлей запрещенными лекарствами легче было заправлять из своей конторы, когда рядом не оказывалось никого, кто смог бы за тобой понаблюдать.
В тот день Трент вернулся со своего трехчасового перерыва на ленч с аккуратно причесанными легкими волосами и отчетливыми садовыми запахами. Вид у него был решительно посвежевший. Не будь я уверена, что это не так, я бы решила, что он провел перерыв на ленч, закусывая у себя в заднем кабинете.
«Хотя почему бы и нет?» — задумалась я, растягиваясь в гамачке, который также имелся в моей клетке. Трент был достаточно богат, чтобы позволить себе свободное расписание.
Я зевнула, и мои норочьи глаза превратились в узкие щелки. Шли вторые сутки моего заключения, и я была совсем не уверена, что они станут последними. Прошлую ночь я провела, досконально обследуя свою клетку, — и лишь затем, чтобы в конечном итоге счесть ее капитально рэчелонепроницаемой. Сработанная для хорьков, эта двухэтажная проволочная клетка отличалась поразительной надежностью. Многочасовое прощупывание всех швов обеспечило мне лишь смертельную усталость. Куда приятней было просто бить баклуши. Надежда на то, что Дженкс с Айви меня выручат, была предельно дохлой. Я осталась сама по себе. Могло пройти очень много времени, прежде чем я сумела бы как-нибудь объяснить Саре Джейн, что я, так сказать, не совсем норка, и выбраться отсюда.
Я чуть-чуть приподняла веко, когда Трент встал из-за стола и энергично зашагал к музыкальным дискам, аккуратно расставленным на утопленной в стене полке рядом с проигрывателем. Стоя там, он являл собой чертовски привлекательную фигуру. С головой погрузившись в выбор диска, Трент даже не понимал, что я определяю рейтинг его задницы: 9,5 по десятибалльной шкале. Пять десятых я сняла за то, что все его роскошные физические данные скрывал деловой костюм подороже некоторых автомобилей.
Еще один заманчивый ракурс Трента я получила вчера вечером, когда все разошлись по домам, и он снял пиджак. У этого мужчины была очень крепкая спина. Чего ради он прятал ее под пиджаком, являло собой одновременно и загадку, и преступление. Плоский и плотный живот Трента был еще лучше. Он непременно должен был качаться, хотя я представить себе не могла, откуда у него находилось на это время. Я бы отдала все на свете, лишь бы увидеть его в купальном костюме— а еще лучше без купального костюма. Ноги Трента должны были быть столь же мускулистыми, ибо, по слухам, он был опытным наездником. А если, учитывая все вышесказанное, кто-то мог счесть меня изголодавшейся по сексу нимфоманкой... что ж, тогда ему следовало принять во внимание тот факт, что мне не оставалось никаких иных занятий, кроме как наблюдать за Трентом.
Вчера Каламак работал еще долгое время после заката, судя по всему, оставшись один в безмолвном здании. Единственный свет исходил от того фальшивого окна. Оно медленно бледнело, пока солнце садилось, отражая угасание естественного света снаружи. В конце концов Трент включил настольную лампу. Несколько раз я ловила себя на дремоте, просыпаясь, когда Трент переворачивал страницу или когда вдруг начинал гудеть принтер. Он ушел из кабинета лишь после того, как Джонатан открыл дверь и напомнил ему о еде. Догадываюсь, Трент зарабатывал свои деньги— точно так же, как я. Конечно, он вкалывал сразу на двух работах — как уважаемый бизнесмен и как торговец запрещенными биолекарствами.
Мой гамачок покачивался, пока я наблюдала за тем, как Трент выбирает себе диск. Наконец диск закрутился, и кабинет огласил негромкий барабанный ритм. Глазея на меня, Трент поправил свой серый полотняный костюм и пригладил легкие волосы. Он словно бы подзадоривал меня что-то сказать. Я сонно показала ему поднятый кверху большой коготь, и Трент еще пуще нахмурился. Такого обхождения я не любила, но против тоже не была. Все это было очень старо, неся в себе позабытый звук сдерживаемой силы или утраченной тоски, которому не полагалось бередить душу. Не так уж и плохо.
«А ведь я могла бы к этому привыкнуть», — размышляла я, осторожно вытягивая свое постепенно выздоравливающее тело. Так славно я не спала с тех самых пор, как уволилась из ВБ. Нешуточная ирония заключалась в том, что здесь, в клетке у задней стены кабинета заправилы торговли биолекарствами, я была в безопасности от смертного приговора, вынесенного мне моим прежним начальством.
Трент снова уселся за работу. Временами, когда он в задумчивости приостанавливался, его авторучка начинала следовать барабанному ритму. Судя по всему, этот диск был одним из самых его любимых. Пока день тянулся дальше, я то засыпала, то опять просыпалась, умиротворенная мягким рокотом барабанов и музыкальными шепотками. Периодические телефонные звонки заставляли приятный голос Трента мелодично опускаться и -подниматься. Получался предельно успокоительный звук. Я в/друг поняла, что с нетерпением ожидаю очередного телефонного звонка, лишь бы снова его услышать.
