Вытянувшись на своей бархатной подушке по стойке смирно – как на параде, в вечном ожидании. Маленькие хрупкие кофейные ложечки из серебра. Она свернулась в клубок, уткнувшись лицом в одеяло.
Кому они теперь достанутся?
Ее дочери. Да. Они достанутся Лене, и она будет кормить с них Теда. И ложкам будет приятно. Тед будет есть с них картофельное пюре. Вот и хорошо.
Она лежала, неподвижная как камень, чувствуя, как тело наполняет спокойствие. Прежде чем она впала в забвение, в голове промелькнула мысль: «Почему мне не жарко?»
Закутанная в одеяло, под несколькими слоями толстой ткани, – да она же должна исходить потом? Вопрос сонно кружился в большой черной комнате, пока ему навстречу не выплыл поражающий простотой ответ.
Потому что я уже несколько минут не дышу.
И даже сейчас, осознав это, она не испытала потребности перевести дух. Ни признаков удушья, ни нехватки кислорода. Ей просто это было больше не нужно, вот и все.
*
Служба начиналась в одиннадцать, но уже в десять пятнадцать Томми и Ивонн стояли на станции метро в Блакеберге в ожидании поезда.
Стаффан, певший в церковном хоре, сообщил Ивонн тему сегодняшней проповеди. Ивонн рассказала об этом Томми, осторожно поинтересовавшись, не хочет ли он к ним присоединиться, и, к ее огромному удивлению, он согласился.
Проповедь была посвящена современной молодежи.
Опираясь на текст Ветхого Завета, где говорится об исходе народа Израилева из Египта, священник не без помощи Стаффана написал проповедь, посвященную путеводной звезде, – о том, на что могла бы равняться современная молодежь, за чем следовать в своих скитаниях по пустыне и так далее и тому подобное.
Томми читал этот отрывок из Библии и сказал, что пойдет.
Так что когда поезд с грохотом выехал из туннеля на Исландсторьет, гоня волну горячего воздуха, растрепавшего волосы Ивонн, она была просто счастлива. Она посмотрела на сына, стоявшего рядом, глубоко запихнув руки в карманы.
Все будет хорошо.
Да. То, что он согласился пойти с ней на воскресную службу, было чудом. К тому же разве не свидетельствовало о том, что Томми наконец принял Стаффана?
Они зашли в вагон и сели друг напротив друга рядом с каким-то стариком. До прибытия поезда они обсуждали утреннюю новость, услышанную по радио, – поиски ритуального убийцы в Юдарнскуген. Ивонн наклонилась к Томми:
– Как думаешь, поймают его?
Томми пожал плечами:
– Наверное. Правда, лес большой, так что... это надо Стаффана спросить.
– Мне как-то не по себе. Представь, он сюда доберется!
– Да что ему здесь делать? Хотя кто его знает. В лесу ему тоже делать особо нечего. С тем же успехом может и здесь оказаться.
– Ужас!
Старик потянулся, передернул плечами, будто что-то стряхивая, и встрял в разговор:
– Может, это и не человек вовсе.
Томми посмотрел на старика, Ивонн хмыкнула и улыбнулась, и тот расценил это как приглашение к беседе.
– Я хочу сказать... сначала все эти ужасные убийства, а потом... в таком-то состоянии, после такого падения... Нет, я вам вот что скажу: это не человек, и я искренне надеюсь, что полиция пристрелит его на месте.
Томми кивнул, делая вид, что соглашается:
– Или повесит на первом суку.
Старик совсем разошелся:
– Именно! Я давно об этом твержу. Да его надо было усыпить еще в больнице, как бешеную собаку. Тогда нам бы не пришлось сейчас дрожать и, затаив дыхание, следить за этой безумной гонкой, устроенной на деньги налогоплательщиков. Вертолет! Да, я, между прочим, только что мимо ехал – у них там вертолет! На это, значит, у них денег хватает! Нет чтобы старикам пенсию поднять, после того как они всю жизнь вкалывали на благо общества, – на это у них денег нет. А на вертолете кататься да животных распугивать – это они могут...
Монолог продолжался до самого Веллингбю, где Ивонн и Томми сошли, оставив старика в поезде. Это была конечная, так что он, похоже, собирался еще раз прокатиться, чтобы поглазеть на вертолет, адресовав свой монолог кому-нибудь другому.
Стаффан уже поджидал их возле церкви Святого Томаса, смахивавшей на пирамиду из кирпичей.
На нем был костюм и бледно-голубой галстук в синюю полоску, напомнивший Томми картинку времен Второй мировой: «Шведский тигр». При виде их Стаффан расцвел и пошел им навстречу. Он обнял Ивонн и протянул Томми руку. Тот принял ее, пожал.
– Молодцы, что пришли! Особенно ты, Томми! Чему обязаны?
– Просто решил посмотреть, что у вас тут такое...
– А-а-а. Ладно, надеюсь, ты не будешь разочарован и мы тебя здесь еще увидим.
Ивонн потрепала Томми по плечу.
– Он читал тот отрывок из Библии, о котором пойдет речь.
– Да ты что? Вот это да!.. Кстати, Томми. Я так и не нашел ту награду. Но... будем считать, что тема закрыта, а? Что скажешь?
– Мм...
Стаффан явно ждал ответа, но, не дождавшись, обернулся к Ивонн:
– Вообще-то я должен быть в Окесхув, просто... не мог такое пропустить. Но как только все закончится, мне нужно бежать, так что мы...
Оставив их, Томми вошел в церковь.
На церковных скамьях к нему спиной сидели всего несколько стариков и старух – судя по шляпкам, главным образом старух.
Всю церковь заливал желтоватый свет ламп, висевших вдоль стен. Между рядами лежала красная дорожка с геометрическим узором, ведущая к алтарю – каменной стойке с цветами. Надо всем этим возвышалось огромное деревянное распятие с фигурой Христа, выполненное в модернистской манере. Выражение лица Иисуса можно было принять за презрительную усмешку.
У самого входа в церковь, где стоял Томми, располагались стойки с брошюрами, ящик для пожертвований и здоровенная купель. Томми подошел к купели, заглянул внутрь.
Отлично.
В первый момент он даже засомневался – ему не могло так повезти, наверняка она была наполнена водой. Но он ошибался. Купель была вырублена из монолитного камня и доставала ему по пояс. Сама чаша была темно-серой, шероховатой, и в ней не было ни капли воды.
Ну ладно. Тогда поехали.
Он вытащил из кармана крепко завязанный двухлитровый полиэтиленовый пакет с белым порошком и огляделся по сторонам. На него никто не обращал внимания. Он проделал пальцем дыру в пакете и высыпал его содержимое в купель.
Потом засунул пустой пакет в карман и вышел на улицу, на ходу придумывая, как бы оправдать свое желание сидеть на последнем ряду возле купели, а не рядом с мамой.
Можно было сказать, что он хочет иметь возможность уйти, никому не мешая, если ему станет скучно. А что, неплохо!
