К тому времени ветер утих, а сумерки сгустились до абсолютной темноты. Луна еще не успела взойти, и руины были покрыты мраком. Это место казалось сонным царством тишины и покоя. Ну кто бы мог подумать, что под слоем земли, под этими древними и рассыпавшимися стенами был заточен какой-то человек?
Время покажет, кто лежал в той темнице на каменном ложе и что это за люди навещали его в такой таинственной манере. Пока же нам ясно одно — они добивались от узника подписи на документе, который казался им очень важным. И более всего был раздосадован второй мужчина.
Беседа с Флорой. — Предложение. — Взаимопонимание.
Предлагая Флоре прогулку по парку, адмирал не имел в уме ничего особенно. Он лишь хотел обсудить с ней тему, которая была бы одобрена Чарльзом Голландом целиком и полностью. Более того, во время прогулки он не просто говорил о Чарльзе, а отзывался о нем с восторженной похвалой, которая как нельзя лучше соответствовала собственным чувствам девушки. И, пожалуй, никто, кроме старого адмирала, предельно искреннего с теми, кого он любил и кого ненавидел, не мог бы доставить Флоре такого удовольствия своим общением.
Он не сомневался в верности и чести Чарльза. Теперь, когда это мнение твердо укоренилось в уме старика, он называл бы любого человека, несогласного с его убеждениями, либо дураком, либо мошенником, либо мерзавцем.
— Не волнуйтесь, мисс Флора, — произнес он в середине разговора, — все постепенно прояснится. Меня сейчас раздражает только то, что я посмел усомниться в Чарльзе. Проклятье! Как я мог оказался таким глупцом?!
— Сэр, вы должны были знать его, как никто другой.
— Да так оно и есть, моя дорогая! Но я был ошарашен, понимаете? А это большой минус — особенно для человека, который несет ответственность за принятие решений.
— При таких обстоятельствах, уважаемый сэр, любой бы мог совершить подобную ошибку.
— Любой другой, но не я! Позвольте мне задать вопрос. Я знаю, что могу говорить с вами искренне. Скажите, вы действительно считаете, что Варни вампир?
— Да, я так считаю.
— Хм! Тогда кто-то должен остановить этого долговязого проныру. Не терпеть же нам вечно его причуды!
— А что мы можем сделать?
— Пока не знаю, но что-то сделать надо — обязательно. Похоже, ему понравился ваш дом. Одному черту известно, почему он вбил себе в голову такую фантазию, но парень делает все, чтобы выжить вас отсюда. Я бы его понял, будь тут хороший вид на море, а так ведь ничего особенного! Да и домишко довольно обычный, каких полным-полно в любой округе.
— Ах, если бы брат заключил с ним сделку и обменял наш дом на Чарльза! Как я была бы счастлива!
— Проклятье! Так вы думаете, что это он похитил мальчика?
— А кому бы еще понадобилось такое злодеяние?
— Пусть меня повесят, если я знаю. Мне остается лишь полагаться на ваше мнение, моя дорогая. Но если вы правы, мы вырвем из него признание.
— Адмирал, я хочу взять с вас обещание.
— Просите, что угодно, милая леди. Я клянусь это исполнить.
— Вы не должны подвергать себя опасности и сражаться на дуэли с вампиром. Мы не знаем и не можем оценить те злобные и неземные силы, которыми он обладает
— Подождите! Что вы хотите сказать?
— Обещайте мне это.
— Вы немного драматизируете ситуацию. А чем меньше юные леди вмешиваются в военные планы мужчин, тем лучше.
— Отчего же так?
— Потому что юным леди не пристало участвовать в схватках. Смелые и воинственные женщины вызывают такую же антипатию, как трусливые мужчины.
— Но если мужчины хотят видеть женщин слабыми и лишенными отваги, то они должны понять, как сильно мы страдаем в минуты, когда наши близкие друзья и любимые люди подвергают себя опасности. Обещайте мне, что вы не будете сражаться с Варни.
— Если я проявлю себя трусом, вы потеряете ко мне уважение.
— Возможно. Но истинная отвага чаще всего проверяется не в сражениях, а в умении улаживать споры.
— Это вы точно подметили.
— При обычных обстоятельствах я не выступала бы против зова вашей чести. Но сейчас умоляю вас не встречаться с этим человеком. Вы просто не представляете себе, каким нечестным будет ваш поединок, если он примет брошенный вами вызов.
— Нечестным?
— Да. Я подозреваю, что Варни боится подобных сражений и слишком ценит свою жизнь, чтобы подставлять себя под пули противника.
— И что из этого следует?
— Если мое предположение верно, то он сделает все возможное, чтобы не встретиться с вами на дуэли.
— Хм! Обещаю вам подумать над этим вопросом.
— Обязательно подумайте.
— Но взамен я тоже попрошу вас об одолжении.
— Обещаю исполнить его во что бы то ни стало.
— Прекрасно. Только не обижайтесь на мои слова — даже если они затронут вашу гордость. К счастью, вы умная девушка и можете отличать оскорбительные фразы от разумных суждений.
— Ваше предисловие встревожило меня.
— Неужели? Тогда я перейду к своей просьбе. Мне кажется, что ваш брат Генри, несмотря на все старания, едва сводит концы с концами.
Когда адмирал так лихо и прямолинейно вскрыл тему, к которой Флора относилась столь же болезненно, как Генри и Джордж, на ее щеках появился румянец смущения.
— Вы промолчали, — произнес старик. — По вашим глазам я понял, что не ошибся в своем предположении. Хотя на самом деле это не догадка. Чарльз рассказал мне о финансовых затруднениях вашей семьи, и я не сомневаюсь, что он описал их верно.
— Сэр, я не буду отрицать нашей бедности.
— И не надо, моя дорогая. Бедность — это не порок, а, как говорят проклятые французы, чертовски большая беда.
Флора не смогла сдержать улыбки, когда национальная гордость старого вояки проявилась даже среди его лучших и сердечных чувств.
— Я не хочу, чтобы ваш брат отвлекался сейчас на такие житейские проблемы, — продолжал адмирал. — Пусть враги короля и нашей великой страны освободят его от бремени долгов.
— Враги?
— Ну да. А кто же еще?
— Вы говорите загадками, сэр.
— Неужели? Тогда я поясню свои слова. Начиная военную карьеру, я был бедным, как корабельная крыса. Мы, офицеры, едва перебивались на месячное жалование. Но потом началась война. Нас бросили в кипящий котел морских сражений, и с каждой новой битвой мой банковский счет становился все больше и больше.
— По какой причине?
— Мы привозили в порты трофейные суда и добывали их с таким азартом, что французы в конце концов вообще перестали выходить из своих гаваней.
— Но вас, похоже, это не остановило?
