Он сглотнул. На минуту воцарилось молчание — все замерли, пока в них входило воспоминание об осах.
— И я побежал, — сказал Дэнни. — Побежал, но дверь оказалась закрыта. Я оставлял ее открытой, но она закрылась. Я просто не подумал снова открыть ее и выбежать наружу. Мне было страшно. Поэтому я просто… я прислонился к двери, закрыл глаза и вспомнил, как мистер Холлоранн сказал: здешние штуки — все равно что картинки в книжке, и, если все время повторять про себя… тебя здесь нет, уходи, тебя здесь нет… она уйдет. Только у меня не получилось.
Голос малыша начал истерически подниматься:
— Она схватила меня… повернула… я видел ее глаза… какие они… и она стала душить меня… от нее пахло… от нее пахло мертвой…
— Шшш, хватит, — встревоженно сказала Венди. — Хватит, Дэнни. Все хорошо. Это…
Она опять готова была запричитать. Венди Торранс — Причитания-На-Все-Случаи-Жизни. Своевременно. До конца.
— Пусть доскажет, — коротко распорядился Джек.
— Уже все, — сказал Дэнни. — Я отключился. Потому, что она меня душила… или просто испугался. Когда я пришел в себя, мне приснилось, что вы с мамой деретесь из-за меня, а ты опять хочешь Плохо Поступить, папа. Потом я понял, что никакой это не сон… что не сплю… и… намочил штанишки. Намочил штанишки, как какой-нибудь малыш. — Голова Дэнни опять упала Венди на свитер, и он с ужасающей слабостью разрыдался, руки вяло и безвольно лежали на коленях.
Джек поднялся:
— Займись им.
— Что ты собрался делать? — Лицо Венди переполнял страх.
— Я собрался сходить в этот номер. А что по-твоему? Выпить кофе?
— Нет! Джек, не надо, пожалуйста, не надо!
— Венди, если в отеле есть кто-то еще, нам надо знать.
— Не смей оставлять нас одних! — взвизгнула она ему в лицо. От громкого крика с губ полетела слюна.
— Венди, ты замечательно подражаешь своей мамаше, — сказал Джек.
Тут она разрыдалась, не в состоянии закрыть лицо, потому что на коленях у нее сидел Дэнни.
— Извини, — сказал Джек. — Но иначе нельзя, ты же понимаешь. Я же хренов сторож. Мне за это деньги платят.
Венди только сильнее расплакалась. Джек не стал успокаивать ее, а вышел из кухни и, когда дверь за его спиной захлопнулась, обтер губы носовым платком.
— Мам, не волнуйся, — сказал Дэнни. — С ним все будет нормально. Он не сияет. Ему тут ничего не может навредить.
— Нет, не думаю, — выговорила Венди сквозь слезы.
30. Повторный визит в двести семнадцатый
Наверх он поехал на лифте, что было странно, поскольку с тех пор, как они переехали сюда, лифтом никто не пользовался. Джек передвинул латунную рукоятку, и лифт, дрожа и задыхаясь, полез по шахте вверх. Латунная решетка бешено дребезжала. Он знал, что у Венди этот лифт вызывает настоящий страх перед замкнутым пространством, просто ужас. Ей все время представлялось: вот они втроем застревают между этажами, а снаружи бушуют зимние бураны; у нее на глазах все худели, слабели и умирали от голода. А может быть, обедали друг дружкой — как та команда регбистов. Джек вспомнил, что видел в Боулдере огромную афишу: КОМАНДА РЕГБИСТОВ СЪЕЛА СОБСТВЕННЫХ МЕРТВЕЦОВ. Можно было придумать и другие варианты: ТЫ — ТО, ЧТО ТЫ ЕШЬ. Или меню: «Добро пожаловать в столовую «Оверлука», гордости Скалистых. Обед на крыше мира. Фирменное блюдо — человеческий окорок, зажаренный на спичках». По лицу Джека снова скользнула презрительная улыбка. Когда на стене шахты появилась цифра «два», он вернул латунную рукоятку в исходное положение, и лифт со скрипом остановился. Джек вынул из кармана экседрин, вытряс в ладонь три таблетки и открыл двери лифта. Он ничего не боялся в «Оверлуке». Он чувствовал, что между ними возникла симпатия.
Джек зашагал по коридору, одну за другой закинув в рот и разжевав таблетки. Свернув за угол, он оказался в коротком коридорчике, ответвляющемся от главного. Дверь в номер 217 была приоткрыта. Ключ на светлой цепочке торчал из замка.
Он нахмурился, чувствуя, как волной поднимается раздражение, и не на шутку рассердился. Мальчишка сунул нос не в свое дело, а что из этого вышло — не важно. Ему было сказано — и сказано совершенно недвусмысленно, — что определенные зоны «Оверлука» табу: сарай, подвал и все номера. Как только Дэнни опомнится от испуга, Джек поговорит с ним. Поговорит разумно, но строго. Многие отцы не ограничились бы простой беседой. Они бы задали хорошую трепку… может быть, это и нужно Дэнни? Мальчишка перепугался, но разве взбучка не самое меньшее, чего он заслуживает?
Джек подошел к двери, извлек ключ, сунул его в карман и шагнул за порог. Под потолком горела люстра. Он взглянул на постель, увидел, что та не смята, а потом прошел прямо к двери в ванную. В нем росла странная убежденность. Хоть Уотсон не назвал ни номеров комнат, ни фамилий, Джек не сомневался, что именно эту комнату жена юриста делила со своим жеребцом, что именно в этой ванной ее нашли мертвой, полной барбитуратов и выпитого в баре «Колорадо».
Он толкнул скрытую зеркалом дверь ванной, и та распахнулась настежь. За ней было темно. Джек включил свет и осмотрел длинную, как пульмановский вагон, комнату. Она была оборудована в том стиле, который ни с чем не спутать — интерьер начала девятисотых годов, обновленный в двадцатые, — он был единым для всех ванных комнат «Оверлука». Только на четвертом этаже ванные были другими, византийски пышными, что как нельзя лучше подходило особам королевской крови, политикам, кинозвездам и капо, которые год за годом останавливались в этих номерах.
Большую ванну на львиных лапах прикрывала задернутая бледно-розовая пластиковая занавеска.
(и все-таки они действительно двигались!)
Тут Джек впервые ощутил, что теряет ту непривычную уверенность в себе (чуть ли не самонадеянность), которая охватила его, когда Дэнни понесся к нему с воплем: это она! это она! На копчик деликатно надавил ледяной палец, отчего температура тела Джека понизилась на добрых десять градусов. К этому пальцу присоединились другие, и внезапно вдоль спины побежали мурашки, они играли на позвоночнике Джека, как на каком-то первобытном инструменте.
Гнев на Дэнни улетучился. Джек сделал шаг вперед и отдернул занавеску. Во рту пересохло. Он чувствовал только сочувствие к сыну и ужас за себя.
Ванна оказалась пустой и сухой.
С поджатых губ крошечным взрывом слетело неожиданное Па! соединившее в себе облегчение и раздражение. В конце сезона ванну отдраили до блеска, лишь под двумя водопроводными кранами осталось поблескивающее пятнышко ржавчины. В воздухе стоял слабый, но явственный запах средства для чистки того сорта, что и не один месяц спустя после того, как им пользовались, способны раздражать ноздри запахом собственной добродетели.
