Я посмотрела вниз на ребенка, который извивался позади него, пытаясь посмотреть на меня. Ему было около четырех лет. У него были темные волосы и глаза. И он был вылитая копия Хадли. Потом я снова посмотрела на мужчину. Что-то в его лице изменилось за время затянувшейся тишины.
— Вы кто? — спросил он совершенно другим голосом.
— Я Сьюки Стакхаус, — ответила я. Я не могла придумать ничего лучше. — Я кузина Хадли. Я только узнала, где вы живете.
— Вы не можете иметь каких-либо претензий на него, — сказал мужчина очень сдержанным голосом.
— Конечно же, нет, — ответила я, удивленная. — Я просто захотела увидеться с ним. У меня не так много родственников.
Последовала другая многозначительная пауза. Он взвешивал мои слова и мое поведение, и решал захлопнуть дверь или разрешить мне войти.
— Папа, она симпатичная, — сказал мальчик, и это, похоже, склонило баланс в мою пользу.
— Заходите, — сказал бывший муж Хадли.
Я оглядела небольшую гостиную; диван, кресло, телевизор, книжная полка, полная DVD и детских книжек, немного игрушек.
— Я работал в субботу, так что сегодня у меня выходной, — сказал он, на случай если я подумаю что он безработный. — Ох, я — Реми Саввой. Я думаю, вы знаете это.
Я кивнула.
— Это Хантер, — сказал он, и ребенок засмущался. Он спрятался за ногами отца и украдкой взглянул на меня.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — добавил Реми.
Я отодвинула газету в конец дивана и села, пытаясь не таращиться на мужчину или ребенка. Моя кузина Хадли была очень привлекательна, и она вышла замуж за привлекательного мужчину. Было трудно назвать его очень красивым, но он производил впечатление. У него был большой нос, его челюсть немного выпирала, и его глаза были излишне широко посажены. Но в сумме все это давало мужчину, на которого большинство женщин посмотрит дважды. Его волосы были странного оттенка, не блондин и не шатен, но они были густыми и спускались до плеч. Он был одет во фланелевую рубашку, надетую нараспашку поверх белой футболки. Джинсы. Без туфель. Подбородок с ямочкой.
Хантер был одет в вельветовые штаны и толстовку с изображением большого футбольного мяча. Его одежда была абсолютно новой, в отличие от одежды его отца.
Я закончила смотреть на них прежде, чем Реми закончил смотреть на меня. Он не думал, что я как-то похожа лицом на Хадли. У меня было более округлое тело, кожа светлее, и я не была такой жилистой. Он думал, что я выгляжу, как будто у меня не много денег. Он так же, как и его сын, думал, что я симпатичная. Но он мне не доверял.
— Как давно вы получали от нее известия? — Спросила я.
— Я перестал получать от Хадли какие-либо известия уже через несколько месяцев после его рождения, — ответил Реми. Он свыкся с этим, но в его мыслях также была и печаль.
Хантер сидел на полу, играя машинками. Он загрузил несколько деталей робота в самосвал, который очень медленно ехал к пожарной машине, направляемый маленькими ручками Ханера. К удивлению самого робота, сидящего в кузове пожарной машины, самосвал выгрузил свой груз на пожарную машину. Хантер от этого получил большое удовольствие и крикнул:
— Папа, смотри!
— Я вижу, сынок. — Реми смотрел на меня внимательно. — Зачем вы здесь? — спросил он, решив перейти к делу.
— Я только пару недель назад узнала, что существует ребенок, — сказала я. — Пока я не услышала об этом, у меня не было никаких причин искать вас.
— Я никогда не встречался ни с кем из ее семьи, — сказала он. — Как вы узнали, что она замужем? Она вам сказала? — потом он неохотно спросил: — С ней все в порядке?
— Нет, — сказала я очень тихо. Я не хотела, чтобы заинтересовался Хантер. Мальчик обратно загружал все детали в самосвал. — Она умерла, еще до Катрины.
Я могла слышать, как шок сдетонировал у него в голове, как небольшая бомба.
— Она ведь стала вампиром, я слышал, — сказал он неуверенно. Голос звучал неуверенно. — Вы это имеете в виду?
— Нет, я имею в виду по-настоящему, окончательно.
— Что случилось?
— На нее напал другой вампир, — сказала я. — Он ревновал Хадли к…. ох…. ее…
— Девушке? — Безошибочная горечь была в голосе и голове ее бывшего мужа.
— Ага.
— Шокирующая новость, — сказал он, но его душа уже была не способна на шок. Осталось только мрачное смирение и утраченная гордость.
— Я ничего не знала об этом, пока ее не стало.
— Вы ее кузина? Я помню она говорила мне что у нее есть двое… У вас есть брат, правильно?
— Да, — ответила я.
— Вы знали, что она вышла замуж за меня?
— Я узнала, когда разбирала ее депозитную ячейку пару недель назад. Я не знала, что у нее был сын. Я сожалею об этом. — Я не понимала, за что извинялась, и как могла бы узнать о ребенке, но мне было жаль, что я даже не рассматривала возможность, что Хадли и ее муж могут иметь ребенка. Хадли была чуть старше меня, и я предполагала, что Реми было наверно тридцать или около того.
— Вы хорошо выглядите, — сказал он неожиданно, и я вспыхнула, поняв его буквально.
— Хадли сказала вам, что у меня есть проблемы. — Я смотрела в сторону от него, на мальчика, который подскочил, объявив, что ему нужно в туалет, и выбежал из комнаты. Я не могла сдержаться и улыбнулась.
— Да, она говорила что-то… Она говорила, что вам тяжело было в школе, — сказал он тактично. Хадли сказала ему, что я была звезданутой на всю голову. Он не видел признаков этого, и удивлялся, почему Хадли так думала. Но он глянул в направлении, куда ушел ребенок, и я знала, что он думает, что должен быть осторожен, так как дома Хантер, и что он должен быть на чеку к любым проявлениям моей нестабильности — хотя Хадли никогда не описывала, что за отклонения у меня были.
— Это правда, — сказала я. — У меня были тяжелые времена. Хадли не слишком мне помогала. Но ее мама, моя тетя Линда, была замечательной женщиной, прежде чем умерла от рака. Она была действительно добра ко мне, всегда. Мы и без Хадли прекрасно проводили вместе время.
— Я могу сказать почти то же самое. У нас и без нее было много чего хорошего, — сказал Реми. Его предплечья упирались в колени, и его большие ладони, рубцеватые и потертые, свисали. Он был человеком, который знал, что такое тяжелая работа.
Раздался звук у парадного входа и, не потрудившись постучать, вошла женщина.
— Привет, малыш, — сказала она, улыбаясь Реми. Когда она заметила меня, ее улыбка запнулась и исчезла.
— Кристен, это родственница моей бывшей жены, — сказал Реми, и в его голосе не было никакой поспешности или извинений.
У Кристен были длинные темные волосы и большие карие глаза, и ей было около двадцатипяти. Она была одета в штаны хаки и в рубашку с короткими рукавами с эмблемой на груди — смеющаяся утка. Надпись над уткой гласила, «Отряд Джерри».
