Я жду её каждую минуту, но ничего не происходит…
3
Юра был высок, слегка нескладен, сутулился, стригся как придётся, носил очки в толстой чёрной оправе. Несмотря на возраст, страдал множеством мелких, но неприятных болячек.
Он был насквозь пропитан простыми вещами и мог с полной ответственностью именовать себя простаком — не тем, что с грубым голосом и мужицкими руками, похожими на наждачную бумагу, любителем смотреть футбольные матчи по телевизору, — простаком другого сорта. Пьющим пиво из гранёных стаканов, стесняющимся врачих в поликлиниках и девушек, которые теоретически могут спросить дорогу. Он обходил таких растерянных девушек за сотню метров и ускорял шаг, когда чувствовал на себе их взгляд.
И любил он, как и все простаки, простые вещи.
Пусть история запертого в квартире не была простой, она смогла зацепить и его. Алёна от неё не отрывалась. Я просто хочу быть ближе к жене, — сказал себе Юра. Сегодня, придя с работы, он совсем не удивился, застав Алёнку у компьютера, она будто не выходила из квартиры. Но, вместо того чтобы ругаться, ухватил на кухне кусок покупного пирога с капустой и тихо подсел рядом.
— Знаешь, я ему написала. Он запретил комментировать, но здесь можно отправить сообщение. Вот, смотри.
Юрий приобнял жену за талию, заметив, что мышцы её живота сведены судорогой. Алёна взглянула на него так, словно хотела сказать: «Ну как же, как же ты не понимаешь всей серьёзности ситуации? Мне в кои-то веки на самом деле необходима твоя поддержка!» Она вздохнула и открыла страничку своего сообщения:
— «Уважаемый Валентин! Вы пишете, что отчаялись достучаться до «реального мира», что, может, эти записи никто и никогда не увидит. Если вы всё ещё волнуетесь об этом — не нужно, не беспокойтесь. Я увидела их, правда, совершенно случайно, а раз увидела я, значит, возможно, и сотня-другая людей по всей России. Видите ли, я натура любопытная и жадная до всякого рода интересностей, событий, удивительных историй, словом, того, что составляет нашу повседневную жизнь и что подавляющее большинство людей попросту не замечает. Я увлечена такими вещами, а значит, верю вам и могу оказать всяческую поддержку. Всё, конечно, что в моих силах.
Пара слов о себе. Мы с мужем живём в Санкт-Петербурге. Никогда не слышала о таком городе как Кунгельв, но судя по всему, это где-то у границы. Мне едва удалось найти в интернете только точку в «Гугл Мэпс» с названием вашего города, да ещё несколько достаточно живописных фотографий. На одной из них изображена городская площадь, на другой — улица Семи Камней, застроенная старинными двухэтажными домами, относящимися, кажется, к классической эпохе. Уверена, это как раз те здания, которые вы очищали от птичьего помёта. Очень, очень занятно! Ещё несколько старых брошюр с упоминанием какого-то санатория. Но на этом всё, ни городского сайта, ни странички в социальной сети… ваш город, кажется, и вправду уединённое место.
С последней записи, оставленной в этом дневнике, минуло уже более двух лет, но если вам ещё требуется поддержка — хоть какая-нибудь — или реальная помощь, напишите мне, пожалуйста.
А пока я продолжаю чтение. Я остановилась на двадцать втором апреля две тысячи тринадцатого. Если бы я наткнулась на этот дневник своевременно, то пожелала бы вам держаться, но теперь даже не знаю как попрощаться. Поэтому просто — с приветом, Алёна».
Читая, Юрий почувствовал на себе взгляд жены. Пришла Ульрика, старая соседская кошка, которая неведомо через какие лазейки умела проникать в чужие квартиры, призраком вспрыгнула Юрию на колени.
— Что скажешь? — спросила Алёна, когда он откинулся на спинку стула и принялся массировать брови.
Она ждала от него верной фразы, ключа, что поставит всё с головы на ноги, пустит поток их жизни в верном направлении. Юра хотел отшутиться, но каждая шутка вставала поперёк горла. Наконец выдавил, подключив учительский тон, который звучал непререкаемо в стенах школы, а за их стенами — то так, то сяк, в зависимости от ситуации:
— Ну, что тут сказать… Если этот парень и вправду существует, он, наверное, изрядно потешился. Готов биться об заклад, что не сегодня-завтра ты получишь от него что-нибудь, подогревающее интерес. Запах, но не блюдо.
Алёна разочарованно облизнула нижнюю губу.
— Этот город… мне всё время кажется, что я где-то слышала о нём, что с ним связана какая-то жуткая история, но я не могу вспомнить какая. Как будто его мельком упоминали по телевизору. Но я ведь не смотрю телевизор. Знаешь, это как генетическая память, — она улыбнулась. — Чудная вещь. Мои родители из телевизора не вылезали, а дедушка с бабушкой, с тех пор как у них появился первый «Горизонт», бывало, уходили в заплыв на целые выходные. Так вот, ящик-то мы с тобой не переносим, но ощущение осталось.
Юрий почесал босой ступнёй лодыжку.
— Мало ли в России городов со страшными историями? Маньяки, знаешь ли, так и бродят из одного в другой. На трассе исчезают люди. Великие путешественники, объездившие весь мир, пропадают в нашей глубинке без следа. А люди эти не робкого десятка.
Алёнка с тоской взглянула на ворох чертежей, которые притащила с работы.
— Если бы мне дали власть проектировать целые города, я бы сделала их прозрачными, чтобы понятие «кровавые тайны» исчезло с лица земли. Мои города были бы самые светлые, самые красивые. Только ведь люди не такие. Им бы сначала прибраться в чулане да на чердаке, — она рассмеялась, постучав себя указательным пальцем по лбу. — Но что они делают? Вместо этого воссоздают внутренний мир в своём окружении. Пачкают всё вокруг, и случается, даже кровью.
Жена выучилась на архитектора и работала в серьёзной строительной фирме, готовя чертежи и всякого рода документацию. Юра никогда толком не понимал, чем она занимается, но добросовестно подкидывал ей заказы от студентов, которые получал через приятеля, пожилого деловитого еврея, работающего в крупном ВУЗе. Наверное, образ девушки в одном носке (потому что в процессе снимания первого её безнадёжно увлекла какая-то яркая, как светлячок, идея), что оставляет на столе на ночь россыпь крошек и носит в карманах домашних шорт множество мелочей, не вязался в его голове с кристальным образом мышления, которым должен обладать человек этой профессии. Поэтому Юра с первого дня их знакомства пребывал в замешательстве, открывая всё новые стороны натуры своей жены. Она всегда была лучшей компанией самой себе, а он — просто прохожим, затаив дыхание, наблюдающим за танцем мотылька вокруг фонаря.
— Именно поэтому не строят таких городов, — изящно и грустно завершила свой пассаж Алёна. — В них же никто не будет жить.
— А ты бы жила? — спросил Юра, плохо понимая, как ему следует сейчас реагировать.
— Ни за что в жизни, — сказала Алёна Хорь, тряхнув чёлкой.
4
На следующий день, в перерыве между занятиями, Хорь открыл ноутбук. Грызя ногти, провёл несколько минут в раздумье, пытаясь вспомнить, как назывался тот город. Слово вертелось на языке, но никак не желало быть пойманным. Позвонить супруге? Ну уж нет! Юра вдруг обиделся на себя и на жену одновременно: нужно меньше потакать её капризам. Включить, наконец, мужика, выгнать её из дома на мороз за не сваренный борщ.
И всё же, этот городок…
Фотографии, которые показывала Алёна, прочно засели в голове. Дремотные, тесные улицы, чем-то напоминающие Питерские — ни следа советской застройки. Искры на водной глади… значит, там был водоём. Может, даже несколько. Почему-то Юра подумал об озере. Этот город казался ему окраиной жизни, настолько глухой, что даже ветра там пролетают редко. Конечно, вода там тоже стоячая.
В открытую дверь вплыло облако дыма, задержалось над порогом, будто вампир, осознавший, что его не звали внутрь.
— Здрасте, Юрь Фёдорыч! Не отвлекайтесь, я только поздороваться!
Мальчишка сопроводил свои слова широченной улыбкой. Он собрался уже выйти и проследовать дальше, запихав руки в карманы и перешагивая через младшеклассников, походкой смакователя жизни и потребителя лучших её благ, но Юрий крикнул ему вдогонку:
