его ног большая спортивная сумка. Молодой охранник снимает копию нашей потасовки с командой Москвича, так как его заинтересовало моё ведение боя. Он, отслуживший в спецназе, видел такое только мельком, на тренировках офицерского состава. Друг зовёт молодого охранника в Москву «Работа та же, денег больше, можно вахтой. Вахтой даже проще, так как жильё и питание за счёт конторы».
В большом кожаном кресле сидит Москвич с бокалом виски. Напротив него в таком же кресле сидит крупный, лысеющий мужчина (Румын). Москвич в поисках букмекера на подпольные бои выходит на Румына, совладельца клуба «Цезарь». Предлагает ему высокодоходную аферу с подставным боем в перспективе. Рассказывает о гарантиях и трудностях: «В финансовом плане. Где взять столько бабла? И поиск противника на бой. Нужен реальный костолом». «Мальчик тебе сильно насолил?» — ухмыляется Румын, вспоминая о приехавшем из Бразилии однокласснике.
Ганник пожимает руку Румына. Взгляд Ганника замутнён грядущими перспективами. Ганник срывается с места по первому телефонному звонку Румына. Приехав к нему в клуб, получает шикарное предложение: «Даём тебе долю с прибыли клуба. Ты организуешь сеть для проведения боёв по свободным правилам. Организуешь постоянные точки с прямой трансляцией в сеть. Сам не светишься». Ганник борясь с охватившим его ликованием, с трудом выдавливает из себя: «Хорошо». «Ты дерёшься только в клубе и без жесткача», — Румын улыбнулся потускневшему блеску в глазах Ганника, — «Своих друзей из Бразилии привлеки для приёма ставок».
Москвич играет в нарды с Румыном. Согласно задуманному плану мне предлагается участие в боях с упрощёнными правилами за хорошее вознаграждение. Меня находят «знакомые» с выгодным, для меня предложением.
Моя фотография в руках раздражённого Ганника. «Почему я должен какому-то молокососу отваливать такие премиальные за бой? Что на нём свет клином сошёлся? Почему мы делаем ставки только на него в боях?».
Луч от платья Девушка-цветок записывает мне на подкорку рефлекс «зарыть глаза». Помощник бармена (ставленник Румына) убирает фонарик по сигналу Девушка-цветок. Исполнительница сложной комбинации летит уверить Москвича в идеальности плана (готова поставить на мой проигрыш все свои деньги).
Перед зеркалом стоит Ганник, оскаливается своему отражению, с выкриком напрягает мышцы рук, груди, торса. Утром в день боя Румын передал Ганнику сигнал к началу активных действий. «Ты за какой приём был дисквалифицирован? Вот его и покажи».
Лепестки разошлись, открыв ярко-жёлтую середину — отражённый свет от лифа платья Девушки-цветка.
— Как он это сделал?
— Комплекс в отношении с девушками, открыл дорогу старой детской мечте — обрести плотную энергию, близкую по насыщенности с материальным, физическим телом. У двойственности близнеца появилась возможность проявлять себя на двух планах в физическом мире.
— Это опасно?
— Однократно это его не истощит, но включает развитие на другом уровне, а значит, с него теперь другой спрос.
— На видео любому здравомыслящему человеку видно, что нарушена физика взаимодействия материальных тел. Именно из-за этого был нарушен баланс, приведший к длительному восстановлению после травмы.
Скользкий не передал меня в руки моих тренеров (как я думал), а позвонил своему отцу Лариону Леонидовичу. Когда меня привезли в их загородный дом, там были его родители (сорвались с какой-то деловой встречи). Меня бережно, на руках, поместили в комнате Скользкого, где дядя Ларион осмотрел меня, прощупав, обстукав мою спину.
— Да, голубчик. — Дядя Ларион сел на стул, повернув его спинкой ко мне, сложил руки на верхней части спинки, положил на них подбородок. Взгляд его серых глаз потерялся в пространстве над моей головой, в рисунке ковра. — Для точного диагноза официальной медицины мы переправим тебя в санаторий, но спину тебе повредили — смещение позвонков, разрыв позвоночного диска. Их вердикт я предугадать не берусь, но с годик тебе придётся забыть о спорте. — Брови на его лице нахмурились, взгляд приобрёл мягкость, нашёл мои глаза. — Что точно не скажет тебе дипломированный доктор это то, что у тебя нарушение в энергоканалах. Существует аномалия в месте, где отходят большие энергетические гантели. Такое ощущение, что они перестали быть аккумуляторами твоей энергии (то есть, выдавать энергию по требованию, при большом расходе), а стали напрямую отдавать всю энергию сразу.
Ларион Леонидович посмотрел в мои пустые глаза, улыбнулся, потёр переносицу: — Вы этого в школе не проходили, а меня жизнь носом ткнула. — Он встал, поставил стул на его прежнее место, повернулся ко мне в дверях комнаты. — Если будет у тебя интерес к этой теме — обращайся. Благо времени у тебя будет предостаточно.
Я лежал, смотрел в потолок, разглядывал узоры ковра, вдыхая горький запах дыма сожжённых трав, которым меня окуривал отец Скользкого, когда осматривал мою спину. Так, незаметно сон сморил меня (я в последнее время спал больше, чем годовалый ребёнок).
Когда я проснулся, за окнами было уже темно. На столе горело с десяток свечей и настольная лампа. В свете лампы сидела тётя Маша (мама Скользкого) и вязала.
— Проснулся воин. — Тётя Маша опустела спицы и посмотрела мне в глаза. — Проголодался? Спускайся вниз, там консилиум давно закончился.
— Консилиум? — Я сонно протёр глаза.
— По твоему вопросу собрались. Старые друзья-товарищи. — Тётя Маша сложила вязание на стол, поднялась с кресла. — Пойдём, подкрепишься.
В гостиной за обеденным столом собрались: Скользкий, его отец, Рашид Нургалиевич, Семён Латышев. Я поздоровался со всеми, подошёл к свободному стулу, сел. Скользкий засуетился над содержимым моей тарелки, которая быстро наполнилась салатами, жареной курицей и мясной вырезкой.
— Мы тут посовещались, и я решил, — начал дядя Ларион, — определяем тебя на летние каникулы в мой санаторий. Там под мудрым руководством собранных мной специалистов, думаю, тебя быстро поставят на ноги. Посоветовавшись с твоим отцом, мы решили сообщить твоей матери, что ты на сборах в Крыму. Твои наставники будут посещать тебя, по очереди, смотреть за процессом твоего выздоровления. — Дядя Ларион, усмехнувшись, покосился на Семёна и Рашида Нургалиевича, — Они хоть и сторонники китайской традиционной медицины, но предпочитают всё пощупать своими руками.
— У тебя хорошие костоправы, — Рашид Нургалиевич отодвинулся от стола и смотрел на меня, через свой знаменитый прищур, — У мальчика не только физические травмы.
— И не мешало бы разобраться, какой костолом так над детьми издевается. — Латышев наклонился ко мне поближе, через стол протянул ко мне свою правую руку. — Дай-ка я твой пульс послушаю, падаван.
— А ты не грусти, — дядя Ларион говорил, накладывая себе грибочков, — соскучишься по уединению, мы оставим тебе ключи от дома. В любое время можешь прийти и поплакать здесь в подушку.
— Только наволочку возьми свою, — Скользкий говорил, смотря в потолок, — в моей комнате все
