— Да-да, конечно.
Он в последний раз взглянул на музыкальный автомат «Рок-ола», с раздражением вздохнул и затем подошел к ней. Мэри взяла со стойки меню, которое лежало рядом с солонкой и перечницей, главным образом затем, чтобы не смотреть на вертикальные морщины между его глазами и на выступающую вперед нижнюю губу. Послушай, говорил его взгляд без единого слова (одно из самых сомнительных долгосрочных последствий семейной жизни), я пробился через дикий лес, пока ты спал, убил буйвола, сражался с индейцами, привез тебя здоровую и защищенную от всех опасностей в этот прелестный маленький оазис в пустыне. И что я получил в благодарность за все это? Ты не позволяешь мне далее послушать «Туидли ди» на музыкальном автомате!
«Ничего, потерпишь, — подумала она. — Скоро мы уедем, так что не стоит обращать внимания».
Отличный совет. Она последовала ему, сосредоточившись на содержании меню. Оно гармонировало с формой официанток из рейона, настенными часами с неоновым освещением, музыкальным автоматом и общей обстановкой (которая, хотя и была удивительно скромной, могла быть отнесена к середине столетия). Бутерброд с жареной сосиской назывался не «хот-дог», а «хаунд-дог». Чизбургер — это «Чабби Чеккер», а двойной чизбургер — «Биг Боппер». Фирменное блюдо ресторана — пицца, в которой содержится буквально все; в меню так и обещалось: «В ней все, кроме (Сэма) Кука!» — Остроумно, — сказала она. — Паппа-ооо-моу-моу и все такое.
— Что? — озадаченно спросил Кларк, но она покачала головой.
К ним подошла молодая официантка, достала из кармана фартука блокнот для заказов и улыбнулась. Улыбка се показалась Мэри какой-то механической. Она выглядела усталой и нездоровой. На верхней губе виднелась лихорадка, слегка налитые кровью глаза безостановочно осматривали зал. Они видели все, кроме посетителей.
— Чем могу служить?
Кларк попытался взять меню из руки Мэри, но она отвела руку в сторону и сказала:
— Большая упаковка пепси и такая же имбирного эля. Мы возьмем их с собой.
— Не хотите попробовать вишневого пирога? — донесся с другого конца зала пропитой голос рыжей официантки. Молодая официантка вздрогнула. — Рик только что испек его! Вы только попробуйте! Вам покажется, что вы умерли и попали в рай! — Она усмехнулась, глядя на них, и уперлась руками в бока. — Правда, вы и так в Царстве Рок-н-Ролла, но вы понимаете, что я хочу сказать.
— Спасибо, — поблагодарила Мэри, — но мы очень торопимся и…
— Нет, почему же? — произнес Кларк задумчиво, глядя куда-то вдаль. — Да, два куска вишневого пирога.
Мэри пнула его ногой в лодыжку — изо всех сил, — но Кларк сделал вид, что не заметит этого. Он уставился снова на рыжую официантку, и нижняя челюсть у него отпала. Рыжая явно чувствовала на себе его взгляд, но это ничуть ее не смущало. Она подняла руку и лениво поправила свою необычную прическу.
— Два лимонада с собой, две порции пирога здесь, — повторила молодая официантка. Она еще раз нервно улыбнулась, а ее беспокойный взгляд остановился на обручальном кольце Мэри, на сахарнице, на одном из вентиляторов, медленно вращающихся под потолком. — Вам пирог с мороженым?
— Да, ко… — начал было Кларк, но Мэри твердо и решительно опровергла его точку зрения.
— Нет, — сказала она.
Хромированный поднос для пирогов стоял на дальнем конце стойки. Официантка повернулась и пошла в том направлении. Мэри наклонилась к мужу и прошептала:
— Почему ты так ведешь себя со мной, Кларк? Ты ведь знаешь, что я хочу выбраться отсюда!
— Эта официантка. Рыжеволосая. Она…
— И перестань смотреть на нее! — свирепо прошипела Мэри. — Ты выглядишь как мальчишка, пытающийся заглянуть под юбку девочке в школьном зале!
Он с немалым усилием отвел свой взгляд.
— Ведь она как две капли воды похожа на Дженис Джоплин note 4, или я сошел с ума?
Пораженная, Мэри еще раз взглянула на рыжеволосую официантку. Та немного повернулась, чтобы поговорить через проход с поваром, но Мэри все еще видела две трети ее лица, и этого было достаточно. Она почувствовала, как у нее в голове словно что-то щелкнуло, когда она мысленно наложила лицо рыжеволосой официантки на лицо, изображенное на конвертах альбомов, все еще хранящихся у нес дома. Тогда штамповали пластинки из винила, ни у кого не было «Сони Уолкмена», а сама мысль о компакт-диске показалась бы научной фантастикой. Альбомы, сложенные в картонные коробки из соседнего магазина и пылящиеся где-то на чердаке, с названиями «Большой брат», «В компании с другими», «Дешевые удовольствия» и «Жемчужина». И лицо Дженис Джоплин — это приятное, простенькое лицо, которое состарилось и стало грубым и потрепанных намного быстрее, чем следовало. Кларк был прав: лицо этой рыжей официантки как две капли воды походило на лицо изображенное на старых конвертах с пластинками.
Дело не только в лице — Мэри почувствовала, как страх ощущение опасности вторгаются ей в грудь. Ее сердце, казалось, готово было выскочить из груди.
Голос — вот что ее поразило.
Память воссоздала проникающий до костей, постоянно усиливающийся крик Дженис в начале песни «Часть моего сердца». Она сравнила этот крик певицы блюзов, хриплый и грудной, с пропитым и надтреснутым от виски и сигарет «Мальборо» голосом рыжеволосой официантки точно так же, как накладывала одно лицо на другое. И поняла, что если бы официантка запела эту песню, ее голос ничем не отличался бы от голоса покойной девушки из Техаса.
Потому что… она и была девушкой из Техаса. Поздравляю, Мэри, — тебе удалось дожить до тридцати двух лет, и ты наконец добилась успеха — встретила своего первого призрака.
Мэри попыталась спорить с собой, пыталась предположить, что это не что иное, как сочетание различных факторов. Не последний среди них тот, что они заблудились Поэтому она слишком полагалась на случайное совпадение во внешности, однако эти разумные мысли никак не могли устоять против ее инстинктивной убежденности: перед ней был призрак.
Внутри ее произошло странное и неожиданное изменение. Частота сердечных сокращений ускорилась до максимума. Ее сердце принадлежало, казалось, олимпийскому бегуну, срывающемуся со стартовых колодок Поток адреналина, обогативший кровь Мэри, струился по ее венам, напрягая ее живот и обжигая диафрагму подобно глотку бренди. Она чувствовала пот под мышками и влагу на висках. Самым изумительным было то, как в окружающий мир лился яркий цвет, превращающий все — неоновые трубки вокруг циферблата часов, проход в кухню из нержавеющей стали, цветные вращающиеся вспышки за музыкальным автоматом — одновременно в нереальное и слишком реальное. Она слышала, как вентиляторы разгоняют воздух под потолком — низкий ритмичный звук — подобно руке, разглаживающей шелк, и ощущала запах застаревшего жареного мяса из невидимого гриля в соседней комнате. И в то же самое время ей внезапно показалось, что она теряет равновесие, сидя на высоком табурете, и падает в обморок.
